Василий Горъ - За гранью долга.

как-то сказал мне, что в бочке с дождевой водой Утерсам умываться негоже. И принялся добросовестно следить за чистотой моего лица и тела...

  ...Смыв с себя пот и немного поплавав, я задумчиво посмотрел на окно своей комнаты, расположенной под самой крышей северной башни, потом перевел взгляд на флюгер, изображающий символ рода - треугольный щит с изображенным на нем сжатым кулаком, - вспомнил про инициацию, и, вздохнув, отправился в южную. В обитель Брюзги...

  ...Как ни странно, шевалье Вельс Рутис не копался в своих записях, не взвешивал едко пахнущие порошки и не кипятил инструменты, а просто сидел на ложе и задумчиво вертел в руках один из граненых кристаллов Туманного Рассвета. Увидев, что я ввалился в его мастерскую, он вздрогнул, отложил камень в сторону, и, вскочив на ноги, ехидно поинтересовался:

  - Одеться, молодой господин, вы, конечно же, не догадались?

  - А зачем, Вельс? - поинтересовался я. - Если я не ошибаюсь, то первое, что мне придется делать перед инициацией - это раздеваться. Или сегодняшняя будет проходить не так, как обычно?

  Неодобрительно посмотрев на полотенце, обмотанное вокруг моих бедер, Брюзга набрал в грудь воздуха, открыл рот и... ничего не сказал! То есть вообще! Вместо того, чтобы разразиться получасовой лекцией о недопустимости передвижения по замку в таком неподобающем графу виде шевалье Рутис просто кивнул головой в сторону освободившегося ложа и вытащил из кармана обрезок гусиного пера.

  Мне тут же стало не по себе: на моей памяти семейный лекарь работал молча только дважды. Четыре года назад, когда пытался удержать на этом свете сорвавшегося со скалы непутевого сына деревенского старосты и прошлой весной, принимая роды у жены Бородача Олли. И оба раза про его пациентов говорили коротко: 'не жилец'...

  Из вредности повесив влажное полотенце не куда-нибудь, а на побитое молью чучело медвежонка, я проигнорировал неодобрительный взгляд Брюзги, огляделся вокруг, неторопливо подошел к ложу, завалился на него лицом вниз и опустил лицо в специальную выемку. А потом полностью расслабился и попытался сообразить, чем эта инициация может отличаться от предыдущих.

  Исходя из того, что бросилось мне в глаза при поверхностном взгляде на логово Брюзги, измениться могло только ощущение, которое я должен был испытать. И количество мест, на которые лекарь планировал воздействовать Силой: кристаллы Туманного Рассвета, закрепленные в гнездах массивного каменного Постамента Слез, в этот раз были заметно тоньше. А количество игл, лежащих на отполированном до блеска металлическом подносе, вообще поражало воображение.

  Других изменений в хозяйстве Брюзги я не заметил: восемь стеклянных банок Силы, оклеенных оловом и внутри и снаружи и радующие глаз зеленоватым свечением залитого в них раствора, стояли там же, где и раньше. Рядом с ними тускло мерцали золотые нити, уходящие в камень стен и где-то там, наверху, обвивающие основания флюгеров, по совместительству являющимися громоотводами. Батарея склянок с притираниями и лекарствами, заботливо укрытая белым полотном. Металлический столик с разнообразными инструментами, придвинутый к подоконнику...

  Уже через десять минут я понял, что не ошибся - количество точек, которые вдумчиво Вельс намечал на моем теле, превышало обычное как минимум раза в три! То есть в ближайшем будущем я должен был превратиться в некое подобие опутанного серебряными нитями ежа.

  Перспектива была не особенно приятной, но ради того, чтобы стать мужчиной, я был готов и на худшее...

  ...Следующий час прошел в тишине. Видимо, картина, которую рисовал на мне Брюзга, требовала полного сосредоточения. Слушая его ожесточенное сопение, я пытался представить себе возникающую на моей коже картину и пытался запомнить последовательность нанесения алых точек. В принципе, первое время мне это удавалось: хватало базовых знаний по воздействию иглами на человеческий организм. Но потом их стало не хватать: то, что творил Брюзга, отличалось от известного мне процесса как царапина от шипа с куста ежевики от раны, полученной от удара топора.

  Пока я думал о процессе, Вельс закончил с рисованием и взялся за иглы. Сухонькие руки с тонкими, нервными пальцами втыкали их быстро и почти безболезненно. Одну за другой. В два ряда вдоль позвоночника, в голову, уши, шею, плечи и руки, заднюю и боковую поверхность бедер. Игл было столько, что я вдруг --">