Дорин Тови - Хлопот полон рот

всему дому как светлячки. Но мы не могли обеспечить ему общество ровесника, пока наша верная старушка оставалась с нами. Сиамские кошки непредсказуемы. Оказавшись оттесненной на второй план, она могла решить, что никому не нужна, и умереть.

И эту последнюю зиму мы по-прежнему окружали ее всяческим вниманием. Выпускали, когда бы она ни потребовала, а это очень поддерживало в ней сознание собственной важности. Старость не старость, а ей все так же нравилось показывать Сили, кто тут главный. Поздно вечером после прогулки с Чарльзом по саду и краткого выхода за калитку она возвращалась освеженная, садилась, мурлыча у огня, и бросала на изнывающего Сили взгляд старшей сестры. Он еще ребенок. Только ей можно гулять после темноты.

Право первенства оставалось за ней, и когда подходило время пить молоко. Точно в десять часов вечера она взбиралась ко мне на колени, похлопывала меня по щеке мягкой, но требовательной лапкой и, обеспечив себе мое внимание, смотрела на меня взглядом, говорившим: молоко, в кухне, сейчас же. При этом она не испускала ни звука, иначе, как мы обе знали, Сили тут же громогласно потребовал бы: И Мне Сию же Минуту! Безмолвно я уходила на кухню. Безмолвно Шеба сопровождала меня. Садилась на табурет, вылизывала два блюдечка сливок, снятых с верха бутылки, и только тогда Сили, который к этому моменту уже вопил во весь голос, потому что мы Исчезли, а Он Знает, чем мы Занимаемся, только тогда ему чуть ли не в слезах дозволялось присоединиться к ней за третьим.

Вот так мы показывали ей, что она нам нужна. И Сили, когда дело не касалось еды, тоже показывал, как она нужна ему. Вернувшись с прогулки, тут же ее разыскивал… «Мрр-мрр-мррр» — где же она? Он же столько времени ее не видел! А Шеба в хорошие дни ободряюще мурлыкала ему в ответ. Он умывал ее, когда испытывал потребность сделать что-то хорошее — хотя, как умывание, это многого не стоило, ибо Сили, подобно Соломону до него, не слишком обожал это занятие. Лизнет разок-другой у нее за ушами, прогуляется по затылку, чуть не придавив ее к полу… «А ведь хороша, правда?» — вопрошал он, усаживаясь рядом с ней с гордым видом художника, рисующего на тротуаре. А Шеба, довольная таким вниманием, жмурилась и мурлыкала.

По ночам он спал с ней, днем часами просиживал с ней у огня или на кушетке — потому что любил ее, а к тому же, надо признаться, потому что ему нравилась грелка, которая теперь была неизменной принадлежностью ее постели, о чем рассказ особый, поскольку до сих пор мы пользовались алюминиевыми грелками, которые нельзя разбить вдребезги, как керамические, или продырявить когтями, как резиновые.

Однако и им не идет на пользу, если их роняют. Из года в год наши нервы не выдерживали, когда кошки прыгали нам на спину, пока мы наливали грелки, или внезапно затевали наверху что-то вроде Великой французской революции, если судить по шуму, и мы губили грелку за грелкой. И как-то вечером, когда в одно ухо мне орал Сили, требуя ужина, а из кастрюли с его крольчатиной мне в другое ударила струя пара, я уронила последнюю металлическую грелку в последний же сокрушающий раз. Вот так! А когда я хотела купить замену, мне сказали, что таких грелок больше не выпускают — большинство людей пользуются электрическими одеялами.

Большинству-то людей почему бы ими и не пользоваться, но не кошкам с сиамскими когтями. Мы не хотели, чтобы ночью их убило электрическим током, пусть и по их собственной инициативе. Довольно долго я рыскала в поисках лавочки, где под прилавком отыскалась бы старомодная алюминиевая грелка, но без толку. И в конце концов я приобрела резиновую.

Шеба не станет запускать в нее когти, заверила я Чарльза, отнесшегося к моей покупке с сомнением. Она для этого уже слишком стара. А если мы прикроем грелку вдвое сложенным пледом, то и Сили вряд ли ее продырявит. Ну а если такое и произойдет, они оба тут же с нее спрыгнут. Ни одна нормальная кошка не станет сидеть на текущей грелке.

С этими словами я ее налила и положила внутрь их постели перед камином, в которой они спали по ночам. Сили опасливо приблизился к ней и заявил, что вообще сидеть на ней не станет.

Она пахнет, сказал он, и понюхал, подозрительно вытянув шею. Она Неустойчивая, подытожил он, встав на нее передними лапами, и демонстративно задрожал всем телом. Она Опасна, вынес он окончательный приговор и, будучи Сили Бесстрашным, сорвал плед, чтобы рассмотреть грелку получше. Предположительно на --">