Евгений Клеоникович Марысаев - Пират

порога.

Однажды во время обхода двора дог увидел на слободке Ласку. Она сидела на обочине дороги, всего в нескольких метрах от калитки, обернув пушистым хвостом лапы, и глядела на него. За хлопотами сторожевой службы Фараон совсем забыл Ласку. Он просунул голову сквозь дырку в плетне и долго смотрел на нее. Ему очень хотелось подойти к лайке. Но разве можно оставлять без присмотра двор, хлев, избу, старушку? И Фараон, тяжко вздохнув, вернулся в горницу.

Утром, провожая во дворе хозяина и старика на охоту, дог опять увидел на том же месте Ласку. Лайка всем своим видом хотела убедить дога, что оказалась здесь совершенно случайно. Она выкусывала из хвоста блох, зевала, оглядывалась по сторонам. Фараон забил хвостом и довольно решительно направился к Ласке. Та вдруг зарычала, обнажив верхнюю губу и показывая превосходные белые как снег клыки. «Если я тебе понравилась, то любуйся мной издалека»,— как бы говорило ее рычание.

Дог снисходительно усмехнулся. Он умел это. делать бесподобно. Доберман-пинчер с четвертого этажа, ирландский сеттер из соседнего двора и фокс-гаунд с бульвара, которая каждый вечер прогуливала там свою хозяйку,— все они, помнится, и рычали, и даже кусались. Сейчас они — многодетные матери, и наблюдательный человек в каждом щенке найдет сходство с Фараоном.

Ласку оскорбила снисходительная усмешка дога. Когда Фараон подошел вплотную и вытянул шею, чтобы обнюхать ее, она полоснула зубами тонкую шкуру на мускулистой груди и отскочила прочь.

Если бы подобное позволил себе кобель, он в ту же минуту был бы растерзан им в клочья. Но перед ним стояла Ласка, а с собаками противоположного пола Фараон не мог вступить в поединок: он был чистой, благородной крови, не какая-нибудь замызганная дворняжка.

Ласка легкой трусцой побежала домой. Выгнув гибкую спину, она пролезла в дыру под плетнем и исчезла в своем дворе. Фараон проводил ее взглядом желто-зеленых, глубоко посаженных глаз и приметил двор, в котором она жила. С ее двора остро пахло свежей еловой смолою. Этот запах исходил от недавно перекрытой дранкой крыши избы и прируба.

Глубокой ночью, когда хозяин, бородатый старик и чистенькая старушка крепко спали в избе, когда уснула скотина в хлеву, Фараон бесшумно отворил мордой калитку и вышел в слободку. Крадучись он пробрался к избе, пряно пахнущей еловой смолою, остановился возле плетня. Тотчас к плетню с обратной стороны бросились лайки, сразу штуки четыре. Они зашлись в заливистом лае.

В одной из них дог узнал Ласку. Она тоже лаяла и рычала, отгоняя чужака от дома.

Дверь распахнулась, на крыльцо вышел хозяин. Фараон тенью скользнул от плетня и залег за сугробом на обочине дороги.

– Ну, чего всполошились? На место! Спать не даете, дурные...— сонным голосом сказал человек.

Лайки успокоились, одна за другой исчезли в глубине двора; с легким хлопком притворилась дверь, щелкнула щеколда.

Долго пролежал Фараон, не шевелясь и неотрывно глядя на двор, в котором жила Ласка. Дог хотел уже было подняться и идти восвояси, когда за плетнем замельтешило что-то белое, расплывчатое, и в ту же минуту он почуял желанный запах Ласки.

Белесая тень исчезла, затем появилась, словно из-под земли, но уже не на дворе, а по эту сторону плетня, на слободке. Фараон проворно подскочил к собаке. Ласка, не обращая на него внимания, побежала в темноту. Через некоторое время она остановилась и оглянулась.

Еще три недели прожил хозяин в родительском доме, и каждую ночь, когда деревня спала крепким сном, Фараон спешил к Ласке. Вдвоем они бежали за околицу, к речной косе, и расходились по дворам с первым рассветным лучом.

Однажды деревенские кобельки подстерегли Фараона на речной косе и набросились на него. Битва была жестокой, кровавой. Неуклюжий с виду дог увертывался от беспощадных клыков с необыкновенным проворством. Несомненное преимущество его в драке — рост. Вот лайка делает прыжок, намереваясь вцепиться ему в глотку. Фараон высоко подпрыгивает на четырех лапах, вздергивает шею — и собака пролетает мимо. Второе явное достоинство — сила удара лапой по голове. После такого удара, всегда стремительного и неожиданного, лайка долго не может очухаться и совершенно беспомощна. И наконец, его мертвая, бульдожья хватка. Уж если во гневе дог ухватит --">