Владислав Иванович Акимов - Вне закона

наилучшей собаки. Так ведь? И вот запала мне думка. Что, если… а?

Иван Александрович вприщур внимательно глядел на приятеля.

— Ну что ж. У тебя это, Ваня, по-моему, выйдет!

На Говорухе

Весна была затяжная. Май в Предуралье уже подбирался к двадцатым числам, а леса стояли голые, как в позднюю осень. Только по южным склонам от вышедшего в копейку листа березняки курились бледно-зеленой дымкой.

То крепкие заморозки, то непогодь, то егерские хлопоты — все что-нибудь мешало заняться волчьим выводком.

На закрытие охоты Барсуков прихватил Сашку. Вдвоем было веселей да и сподручней. Браконьеры встречались задиристые. Трофеями Барсуковых в это последнее охотничье утро были три протокола да отобранная у браконьера «ижевка».

Стало совсем светло, но солнце еще не взошло. На северо-востоке оно густо окрасило низкие, напоенные влагой облака в оранжевый цвет. Уходя в высь, цвет этот бледнел, и висящая над головой облачная кисея уже только чуть розовела.

На Журавлинской дороге Сашка вслед за отцом снял шапку и, стоя с задранной к еловому вершиннику головой, никак не мог определить: то ли бусит с неба, то ли просто морочно и сыро кругом от набежавшего к утру тумана.

На севере раскатисто ухнул выстрел. За последние полчаса он был уже третьим. Стреляли там, где были сплошные ельники и глухие лога, и никаких глухарей, и тем более тетеревов, там, конечно, не могло быть. Стреляли рябка.

Лицо Ивана Александровича помрачнело.

— На Сухой речке браконьерят. Я пойду, а ты, сынок, шагай-ка через Журавли к дому. К обеду дотопаешь, а я, может, и до вечера задержусь. Видишь, братва какая понаехала.

Сашка согласно кивнул:

— Ладно, давай действуй.

Затем он шагнул на обочину залитой вешней водой дорожки и ходко пошел в затянутый туманом лесной прогал.

Идти ему было легко и вольготно. Состояние удрученности и досады, возникшее после встречи с браконьерами, сменилось невесть отчего нахлынувшей радостью.

Прострочив мокреть лесного покоса, дорожка нырнула в ельник. Покрытая кое-где крепким, звенящим под сапогом «черепом», она бежала все дальше, укрываясь в тени разлапистых елей. Ее белеющая ледком полоска то вдруг стремительно ныряла в шумящие ручьями ложки, то тяжело взбиралась на густо поросшие пихтовым подлеском угоры.

Скоро среди мрачного чернолесья стали попадать огромные, казавшиеся на темном фоне елей особенно яркими и веселыми, красные стволы сосен. Потом появились березы, осины, и в лесу стало заметно просторнее и светлее.

До Журавлей оставалось километра два, когда высоко над Сашкиной головой с характерным шелестом пролетел молодой глухарь. Следя за его стремительным полетом, Сашка вспомнил слова отца. Где-то близко здесь была речка Говоруха, а за ней ток. Сашка некоторое время в нерешительности стоял на дороге, но вдруг, заметив в нескольких шагах от себя квартальный столб, быстро пошел к нему. С севера на юг дорогу пересекала просека, та самая, о которой говорил отец.

Не раздумывая более ни минуты, Сашка свернул на квартальную.

Через полчаса просека скатилась под гору, запуталась в разлапистом вершиннике растущих в логу сосен, затерялась и только на другом берегу Говорухи, разорвав сосновое мелколесье, светлой полоской убежала дальше на юг.

Сашка спустился к речке, стал поднимать голенища сапог, и тут увидел волчьи следы.

Они шли от речки в угор и обратно. Сердце молодого охотника екнуло…

Старое логово, по словам отца, было в отвершке, впадающем в Говоруху чуть выше просеки. Сашка перешел речку и внимательно осмотрел тропу. Следы некоторое время шли по ней, потом круто сворачивали, уходя вверх по логу. На спрессованной снегом прошлогодней траве от волчьих лап оставались вмятины. Очевидно, волчья тропа вела к логову. За сеткой ольховника виднелся черный мыс ельника, отделяющий Говоруху от впадающего в нее отвершка. Стало быть, логово могло быть совсем близко. Словно в подтверждение этого, с отвершка отчетливо донеслась сорочья стрекотня.

Сняв с плеча «тулку», Сашка добыл из патронташа единственный картечный патрон и, вложив его в левый ствол, осторожно пошел вверх по речке.

Перед старой поваленной сосной он остановился. Следы через узкую и чистую мочажину вели вправо, в отвершек, и исчезали в зарослях малинника и смородинника. Дальше отвершек двумя ложками, сплошь поросшими ольховником и черемушником, уходил в лесистый угор. --">