Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк - Емеля-охотник

Лук понимал своё положение и старался расти поближе к Редьке, — такая же горечь, так уж вместе бог велел расти.

— У меня все красавицы растут, — хвастался Горох. — А всех лучше Морковка… Вот какие у неё листочки прорезные, точно зелёные кудерьки. Так сами и вьются…

Морква делала вид, что не слышит этих похвал, и только всё краснела и краснела. И приятно, и стыдно. Конечно, верить Гороху нельзя; а всё-таки, когда так начинают хвалить прямо в глаза, невольно как-то хочется верить. Скромная Морковка начинала про себя думать, что в самом деле она лучше всех, и ещё больше краснела.

Вот другое дело Редька; толстеет себе, как купчиха, и ничего знать не хочет.

Споры часто заходили так далеко, чуть не до настоящей ссоры. Главными зачинщиками являлись Горох и Репей.

— Эй ты, мужик! — кричал обыкновенно Горох. — Никому-то тебя не нужно. Тебя даже и скотина не ест… Для чего ты растёшь?

— Для себя расту, — отвечал Репей с гордостью. — А что касается того, что я никому не нужен, так это ты весьма ошибаешься… Куда человек — туда и я; значит, и я на что-нибудь нужен. Тысячу вёрст человек прошёл, и я за ним… Для меня всё равно — холод и жар: я не прихотлив. А ты — неженка. Тебя и садить нужно, и беречь, а я всё сам. Вот теперь и сообрази, что всё это значит…

— Моя хозяйка говорит, что ты никому не нужен.

— Мало ли что она скажет!.. Вот осень настанет, вот она и примется выбирать вас всех из гряды; а я-то останусь на том же месте. Вот тебе и не нужен… Тебя каждый козёл съест; а я так вцеплюсь в него, что не обрадуется. Всю бороду ему зацеплю, — не отдерёт потом. И Крапива тоже постоит за себя, и Чертополох… Мы уже все заодно живём. Без нас-то какой огород может быть?.. Да, подумай-ка своим умом… Ежели разобрать, так я гораздо поважнее тебя буду и постарше. Конечно, меня мало ценят, ну, да это всё равно. Я мало обращаю внимания, что про меня говорят. Они своё говорят, а я своё делаю. Так-то, милый друг!.. Одним словом, жаль мне тебя, потому что ты чужим умом живёшь. Легкомысленный овощ, и больше ничего. До первого мороза тебе и жить.

— У всякого своя судьба, Репей. У тебя кожа толстая, — вот и не боишься мороза; а у меня листочки нежные, сам я тоненький… Одним словом, деликатное растение.

Так дело шло день за днём. Лето проходит быстро, — его вспоминают, когда оно пройдёт. Так было и тут. Гряды в огороде покрылись густой зеленью. Капуста разбухла до того, что верхние листья на ней лопались. Горох отцвёл и покрылся стручьями. Малина начала созревать, хотя на первый год ягод и немного было.

Внучка Маша, кажется, больше всего заботилась о ягодах. Нет-нет и заглянет в огород. То репку сорвёт, то спелую ягодку ущипнёт. Крапива и тут не унималась. С горя она нынче выросла большая-большая и не упускала случая обжечь прихотницу-внучку.

— У, гадкая! — ворчала девушка, пряча руки.

Скоро ягоды были обобраны, и очередь наступила овощам.

Началось дело с гороха. Перерастёт — невкусный будет. Потом редьке и луку досталось. Потом дело дошло до свёклы и моркови. Старушка приходила каждое утро и вырывала созревшие овощи, чтобы снести их, на базар.

— Что, дармоеды? — торжествовал Репей. — Пришла ваша пора… всех вас старушонка перетаскает на базар. Так вам и надо — не хвастайтесь… Погодите, вот ударит мороз, — всем конец.

И мороз ударил… Почернела ботва у картофеля, пожелтел горох, начали обваливаться засыхавшие листья. Пришла старушка вместе с внучкой и принялась за работу. Вместе они повыдергали весь картофель, морковь, репу и свёклу и целых два дня обрезывали ботву. Гряды приняли такой печальный вид, точно по ним прошёл неприятель. В бороздах валялись целые вороха обрезанных листьев, точно старое, изношенное платье, которое уже никому не нужно.

Дольше других на грядках оставались лук, редька да капуста. Они не боялись морозов. Но и их очередь наступила. Опять пришла старушка с внучкой, и гряды окончательно опустели. Тяжело было смотреть даже со стороны, как валились под ножом тяжёлые зелёные головы капусты. Скоро весь огород был убран, и на грядах оставались одни кочерыжки от капусты, жалко торчавшие из земли, точно утиные шеи.

Полил дождь, загудел ветер, а потом первый мороз сковал землю. Жутко пришлось и сорной траве.

— Ну, кума, пора и нам --">