Борис Тимофеевич Воробьев - Вот брат твой!..

Глава 1 Медведица

С каждым днем холодало все сильнее. За ночь земля затвердевала, а трава и кусты по утрам были белыми от инея. Потеряли свой вкус прихваченные морозцем грибы, закопались поглубже червяки и жирные хрущи, которых медведица так любила есть летом, попрятались в глубине муравейников муравьи. Лишь рябины было в избытке. Теперь она стала еще слаще, но медведица проходила мимо ягод равнодушно. Целыми днями она искала и ела только нужную ей траву, которая очищала медведице внутренности, потому что никакой медведь не ляжет в берлогу с набитым брюхом.

Медведица торопилась. Летом, в июльские жары, охваченная острым и властным желанием, она подпустила к себе большого, лохматого медведя и теперь, чувствуя, как под сердцем трепещет зарождающаяся новая жизнь, готовилась лечь. Она исходила весь лес и наконец нашла в густых ельниках глубокую яму. Место было глухое, крепкое, к тому же за ветром, и медведица принялась устраивать берлогу. Завалила яму сверху хворостом, а на дне настелила постель из мягкого мха. Только-только управилась, как из низких туч посыпал снег. Но и тогда медведица легла не сразу, а долго путала и прятала следы — петляла, прыгала в стороны, ходила одним следом туда и сюда. И лишь после этого легла — головой к лазу, чтобы вовремя выскочить, если будет нужда. А когда снег повалил вовсю и ударили морозы, медведица заткнула лаз мхом и стала спать. Вьюги кружили над берлогой, наметали над ней сугробы, и медведица лежала под ними, сквозь сон слыша все, что происходило в лесу, готовая подняться при первом же испуге. И только то, что делалось под самым боком, ее не тревожило. Лесные мыши пробирались в берлогу и выстригали у спящей шерсть для своих гнезд, но медведица как бы и не чувствовала этого. Ей было тепло и покойно.

В этом тепле и покое, когда над головой трескались от январской стужи деревья, и родился медвежонок. Маленький, чуть побольше недельного собачьего щенка, слепой и с редкой шерсткой, он тотчас заскулил и задрожал от холода, но медведица, прикрыв малыша лапами, стала дышать на него, а потом подсунула к груди, и медвежонок, найдя материнский сосок, зачмокал и успокоился.

Глава 2 Воскресная «вечеря»

Медведица лежала, грела и кормила медвежонка и не знала, что срок ее жизни уже отмерен, что в то самое время, когда она лежит здесь, за тридевять земель от нее, в большом городе, в просторной многокомнатной квартире, собрались люди, чтобы за вкусной едой и вином решить ее участь.

Этих людей было четверо. Они занимали ответственные посты и числились в городе на хорошем счету, и мы не беремся опровергать это общественное мнение, поскольку не знаем в точности биографий участников той «вечери», зато знаем их привязанности и увлечения, из коих главным была охота. Об этом говорил уже вид квартиры, где на каждой стене висели звериные шкуры, ружья и оленьи рога, а по углам стояли на специальных подставках чучела разных птиц.

И все же эти люди не были охотниками. Они никогда в жизни не выслеживали зверя, не распутывали его следы, не снимали с добычи шкуру. Это всегда делали за них другие, потому что их положение давало им возможность использовать на черной работе зависимых от них людей. А они только стреляли. И хотя звери на них выгонялись, подсовывались, как говорится, под нос и они стреляли из-под защиты, без риска, результаты многочисленных охот были настолько впечатляющими, что породили в них мысль, будто они и в самом деле охотники. Со временем эта мысль окрепла, превратилась в уверенность, и теперь они не признались бы и друг другу, что это не так.

И вот, собравшись в очередное воскресенье все вместе, выпив и плотно закусив, они повели привычный разговор, и хозяин квартиры, горделиво улыбаясь, принес показать гостям свое последнее приобретение — ружье заграничной марки. Оно тут же пошло по рукам, и надо было видеть выражение лиц гостей при этом. Они рассматривали ружье так, словно это было не орудие убийства, а какой-то драгоценный научный прибор, с помощью которого можно было проникнуть в тайны живой клетки или наблюдать за звездами. Гости восхищенно крутили головами, прицеливались из ружья в чучела, разламывали ружье и смотрели в стволы, благоговейно гладили их черно-матовую поверхность, которая тускнела от дыхания, как зеркало. Впрочем, ружье стоило того, чтобы им любоваться, — затейливо украшенное ложе, лебединый изгиб цевья --">