Джек Лондон , Эрнест Сетон-Томпсон , Альфред Эдмунд Брэм , Стеси Блэк , Ф. Марз , А. Хублон , Джон Мэкки , Н. Рагоза - Волки

отличался от своих братьев и сестер. В их шерсти был заметен красноватый оттенок, унаследованный ими от матери-волчицы, тогда как он вышел весь в отца. Он был единственным серым волчонком во всем выводке. Он родился настоящим волком по внешности и вполне походил на старика Одноглазого, своего отца, с тою только разницей, что у него было два глаза, а у Одноглазого — один.

Несмотря на то, что глаза у серого волчонка открылись недавно, он видел ими поразительно ясно. А пока глаза его были еще закрыты, он постиг другие чувства: осязание, слух и обоняние. Он очень хорошо знал обоих своих братьев и обеих сестер. Он уже начал слабо, неуклюже играть с ними, и даже дрался, причем из его неразвившегося горла, когда он входил в азарт, вырывались странные хриплые звуки, похожие на рычание.

Еще задолго до того, как открылись его глаза, он научился по прикосновению, вкусу и запаху узнавать свою мать — источник теплоты, жидкой пищи и нежности. У нее был мягкий, нежный язык, который ласкал его, когда проходил по его маленькому тельцу, и это заставляло его крепко прижиматься к матери и сладко засыпать.

Большая часть первого месяца его жизни прошла во сне; но теперь он мог видеть совсем хорошо, подолгу бодрствовал и очень хорошо изучил окружающий его мир. Его мир был мрачен; но он не знал этого, потому что не знал иного мира. Он жил в полумраке; но его глаза никогда не видали другого, более яркого света. Его мир был очень мал. Пределами его были стены логовища; но так как он не имел никакого понятия об обширном внешнем мире, то его и не смущала теснота его жилища.

Скоро он сделал открытие, что одна из стен этого мира резко отличалась от остальных. Это был вход в пещеру и в то же время источник света. Что она отличалась от других стен, он узнал гораздо раньше, чем стал сознательно мыслить. Она влекла его к себе даже еще раньше, чем у него открылись глаза и увидели ее. Свет от нее ударял в его закрытые веки, и глаза и зрительные нервы трепетали от маленьких сверкающих искр, теплых и удивительно приятных.

Еще раньше, чем в нем пробудилась сознательная жизнь, он всегда стремился подползти ко входу в пещеру. В этом с ним сходились его братья и сестры. Уже в раннем детстве никто из них никогда не заползал в темные углы у задней стены. Свет притягивал их, как если бы они были растения; они требовали света, необходимого для существования, и их маленькие тельца слепо и механически ползли к нему, как усики винограда. Впоследствии, когда волчата подросли, это влечение к свету еще больше усилилось. Они постоянно ползли и тянулись к свету, а мать постоянно отгоняла их от входа в пещеру.

Скоро серый волчонок узнал, что его мать не всегда бывает ласковой. В своем постоянном стремлении к свету он узнал, что у нее есть морда, которая резким толчком выражала порицание, а затем лапа, которая придавливала его к земле и перекатывала мягкими уверенными движениями. Таким образом он узнал, что такое толчок, и в то же время научился избегать ударов, увертываясь и убегая. Это были сознательные поступки, явившиеся результатом его общения с миром. Сначала он уклонялся от толчков так же бессознательно, как бессознательно он полз к свету, а потом уклонялся от толчков, потому что знал, что такое толчок.

Он был свирепым маленьким волчонком. Таковы же были его братья и сестры. Этого, впрочем, и следовало ожидать. Он был плотоядным животным. Он произошел от животных, убивавших других и питавшихся их мясом. Молоко, которое он сосал в первые дни своей жизни, было молоко, полученное из мяса; а теперь, несмотря на то, что ему был только месяц от рождения и что глаза его открылись всего неделю назад, он сам начал есть мясо — мясо, наполовину переваренное волчицей и изрыгаемое ею для пяти подрастающих волчат, которым было уже недостаточно одного молока.

Но он был, кроме того, самым свирепым волчонком из всего выводка. Он мог рычать громче всех остальных волчат. Его детские припадки гнева были страшнее, чем их. Он первый научился опрокидывать волчат ловким ударом своей маленькой лапки. И он же первый схватил за ухо другого волчонка и долго таскал его и дергал, сердито ворча сквозь стиснутые зубы. Нечего, конечно, и говорить, что он причинял своей матери больше всего беспокойства в ее заботах держать выводок подальше от входа в пещеру.

Свет с каждым днем все больше и больше манил к себе серого волчонка. Он постоянно совершал путешествия к выходу из пещеры, и каждый раз --">