Наталья Ленская - 20.16

открывает решётку, я уже вовсю виляю хвостом и не могу устоять на месте. Она обнимает меня, я прижимаюсь к ней всем своим внезапно исхудавшим, каким-то взъерошенным, потускневшим телом и лижу-лижу-лижу её в нос.

Она достаёт сосиски, и мы идём гулять!

Гуляем долго.

Всё позади.

Ма рассказывает, что дома затеяли ремонт и все эти дни она задыхалась от пыли и скучала по мне. А ещё она рада, что мне не пришлось этой пылью дышать. Ма и правда пахнет чем-то незнакомым. И кем-то, кого я не знаю. Но теперь-то можно вернуться домой? Да? Можно? Можно? Задыхаться вместе куда веселее! Я не боюсь пыли. С тобой я ничего не боюсь. И будет здорово познакомиться с твоим «кем-то», да, Ма? Я ему точно понравлюсь, я всем нравлюсь, помнишь?

Спустя пару часов за мной снова лязгает щеколда. И никому нет дела, что здесь, в вольере, мир сжимается до размеров шарика безвкусного корма. В этом шарике без остановки в страшной тесноте пульсирует мой страх. Я боюсь, что она больше не придёт.

И ещё это разъедающее: что со мной не так?

Всю прогулку я старалась быть хорошей. Очень, очень хорошей.

Я никогда, слышите, никогда не была настолько хорошей!

Следующие несколько месяцев раз в неделю я превращаюсь в устройство для угадывания желаний. В остальное время – не существую. Меня, как куклу, достают из коробки, играют и убирают обратно.

Ма теперь помогает приюту. Таких тут называют волонтёрами. Стала им, чтобы по воскресеньям приходить ко мне. Она пахнет виной и счастьем одновременно. Последнее не имеет ко мне никакого отношения. Её добродетель напоминает опилки, которыми присыпают дощатый пол вольера: они впитывают солёную едкую жидкость, но не спасают от запаха.

Я как доживающая последний вечер лампочка в подъезде: всё больше сомневаюсь в себе, изредка мигаю и освещаю не самые жизнерадостные надписи на стенах да пару верхних ступенек, но всё равно отчаянно пытаюсь быть полезной. Иначе – вывернут, выкинут… забудут.

Мне нужно очень стараться, чтобы меня снова любили.

Если не любят, значит, плохо стараюсь.

Я буду, буду лучше, только забери меня. Я хочу быть с тобой.

И вот я уже ненавижу себя за её нелюбовь.

V

Представьте, что вы стоите босиком на белом кафельном полу и держите в руке стакан с водой. Он чистый, прозрачный, на стеклянных стенках замерли капли. Разожмите пальцы. Не бойтесь, пусть упадёт.

Вода и осколки повсюду. А теперь пробуйте сделать шаг.

Так разбиваются мечты. Плотность отчаяния, страха и безнадёжности в конце концов достигает критического значения – и происходит взрыв. В вакууме нет звуков. Мечты разлетаются на куски в оглушающей тишине. Но каждый раз после этого страшно ступать по белому полу, на котором не видно осколков.

Однажды она ушла, чтобы, как потом окажется, не прийти никогда. Случилось то, что пугало меня больше всего.

Я ещё долго никого к себе не подпущу.

Я твоя, Ма. И я тебя жду.

Меня можно любить.

Приходи, пожалуйста. Можешь не забирать.

Я скучаю.

Моё прошлое лишилось звуков так же, как будущее утратило смысл: в один миг.

Звук моего имени растворился в звенящей тишине, и я уже никогда его не вспомню.

Вот уж правда: те, кто не умеет предавать сам, долго не верят в предательство. Но когда, наконец, верят – мир пополняется ещё одной безымянной рыжей дворнягой.

VI

Следующие четыре года живёт, кажется, только моё тело. Как ни странно, без Ма стало легче. Мои чувства больше не взмывают к небывалому счастью и не обрушиваются в бездну разочарования, ещё крепче привязывая меня к ней.

Я жалею только о том, что она не ушла сразу.

В вольер подселяется большой крепкий сосед красивого палевого окраса. Кажется, у него всегда сдвинуты брови. Он полностью разделяет мои взгляды на людей – доверять им нет никакого смысла, – и всё время таскает в будку дохлых крыс. Ну и манеры!.. К счастью, тот самый рабочий в наушниках и с мокрой штаниной заинтересован в этих серых бедолагах не меньше. Каждый раз он куда-то уносит добычу соседа, за что получает в спину многократное презрительное «Р-р-раф!».

В один из дней к нам приходит и начинает задерживаться молодой мужчина. От него пахнет спокойствием и уверенностью. Он первый, кто за всё это время даёт нам имена. Я давно отвыкла и не готова к такому вниманию, поэтому на всякий случай прячусь в будку. Сосед берёт с меня пример.

Но наше осторожное поведение его не пугает.

И вот однажды он приносит то, что напоминает мне о прошлом. Кусочек жизни, --">