Валерий Хаагенти - О животных, людях и нелюдях

заводик построил. Только ты, наш царь-батюшка, заводик тот в казну обратил.

– А не надо было казенное имущество портить. И другим урок будет. А Козла я потом в тридевятое царство в Темногорию забугорную отпустил, чтоб там свою лапшу втюхивал. Там он и сгинул, – сказал царь, – чой-та там не поделил с итальянцами.

– Кривда это, дворовые девки сказывали, что вновь его в Са…, прости господи, – перекрестилась царица, – вновь его в том непотребном месте видели. Даже вроде заговоренным он стал с какой-то куар-отметкою дьявольской.

Услышав слова Василисы, царь замолчал и снова насупился. Виночерпий у стены переминался в тоске с ноги на ногу. Дьяк-писарь в дальнем краю царских палат, затаив дыхание, навострил уши. Кот высунулся из-под лавки и жалобно мявкнул. Лягушка залегла на бок и, приняв на пуфике вульгарную позу, подперла голову правой лапой.

– Вот тогда тебе и указ мой, – сказал царь Ивану и, вновь помолчав, продолжил, – собирай отряд и скачи к болоту тому Черному, найди того Козла аль живым, аль мертвым. И сюда привези. Тогда может и прощенье мое заслужишь.

– Царь-батюшка, вели выдать для Ванечки сапоги-скороходы, шапку-невидимку и скатерть-самобранку, – попросила царица.

– Хрена с маком! А вот манду-самоблудку выдам, чтобы больше царский двор не позорил!

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Отмахал Иван-царевич в поисках Козла почти восемь тысяч знаков-столбов приснопамятных и возвратился лишь в ночь новогоднюю. И вовремя. Родила лягушка в ночь то ли сына, то ли наследника. Уж уродился он и удаленький, уж и веселенький, уж и умненький, уж и грозненький.

И обернулась лягушка при родах Красной Девицей, да так и осталась красавицей. И стали в народе звать царевну-лягушку душевно и попросту – Гадушка. А супруга ее Ивана и того проще – Гад или чуть иначе, в зависимости от говора древнерусского в местностях разных. А Козла он так и не сыскал. Хитрее всех Козел оказался. Мало того, стал он о царе тексты слагать. Тексты озорные, греховные:

для власти – вздорные,

для критиков – спорные,

для народа – фольклорные.

***

Кошка

(Основано на реальных событиях конца 1980-х)

Эта кошка была по-особому подлой. Не той обычной равнодушной подлостью кошек по отношению к человеку, которой их наградил спьяну Господь на восьмой день Творения.

А особенной изощренно-изящной подлостью, направленной именно на него. И сейчас, когда она обвила его лодыжку своим хвостом, мурчала и терлась головой по ноге, ничего хорошего это не предвещало.

– Чего тебе, отродье? – хмуро спросил Панкратов, пытаясь стряхнуть кошку с ноги, – жрать не дам.

– Грубый ты, – ответила кошка, – хам солдафонский.

Она отошла в сторону, присела в позу богини Баст и уставилась на Панкратова своими неподвижными подлосделанными глазами.

Панкратов внезапно вспомнил, как они познакомились три года назад. Тогда в семь утра он собирался уже идти на работу, но в дверь забарабанила с криком соседка. Он открыл.

– Валера, слушай помоги.

– Не сейчас, на работу спешу.

– Пять минут, пойдем во двор, сам увидишь.

Раннее летнее солнце уже растопило верхушки деревьев. Листва фонила свежим запахом пробужденной природы. Красоту июльского утра портило только одно – злобное глухое урчание обезумевшей кошки, переходящее в омерзительный визг. На волейбольной площадке в сетке, которую сняли после вчерашней игры, да так и бросили лежать на земле, запуталась кошка. Она умудрилась стянуть полсетки в кокон подле себя, царапала землю и билась в истерике.

– Не фига себе, улов – озадаченно сказал Панкратов.

Он подошел поближе. Из грязного сеточного клубка на него с лютой ненавистью уставился глаз.

– Ладно, ты придержи сетку вот здесь, – обернулся Панкратов к соседке, – попробуем бедняге помочь.

Вместо пяти минут он провозился пятнадцать, распутывая клубок. Результатом освобождения кошки из плена стали не только в кровь исцарапанные руки, но и четыре шикарные царапины на левой щеке. Кошка, вырвавшись из сетки, на мгновенье застыла, сверкнула на них злобным взглядом, что-то прошипела и стремглав рванула в подвал.

– Вот сука, – не удержался Панкратов, почувствовав как кровь стекает по щеке и размазав ее еще больше.

Соседка наконец вышла из ступора, запричитала и увела его к себе домой замыть и унять кровь. На работу он все же пошел.

На утреннем совещании в отделе батяня-полкан, глядя --">