Денис Ганин - Отпуск в кредит

человека. Помнишь, на въезде в Помос стоит на постаменте?

— А-а, это тот истукан? — пренебрежительно уточнил Юра, закидывая в рот очередную вилку с рагу.

— Нет, на въезде стоит её копия, а саму фигурку можно увидеть в музее в Никосии.

— Да ну её, тащиться ещё в такую даль ради этого.

— Нет, я не об этом…. Но чем примечательна эта фигурка, вы знаете?

— Может, ты знаешь? — обратился Юра к Олегу.

— Не-ет.

— И я тоже не знаю. — Юра опять повернулся к Насте, продолжая жевать.

— Эта фигурка датируется тридцать пятым веком до нашей эры. Представляешь? Она одна из самых древних находок человечества.

— Да ну?! — усомнился Юра, продолжая опустошать свою тарелку.

— Её изображение киприоты поместили на одно- и двухевровую монету, настолько она значима для них. Представляешь, пять тысяч лет ей уже! И мы, считай, тоже прикоснулись здесь к вечности. Вот!

— И когда ты только успела всё это узнать. В телефоне, небось, сидишь, пока я ночью сплю? — пошутил Юра.

— Юрочка, я читала об этом ещё в Москве, — с укоризной проговорила Настя, — а то, может, ты думаешь, что я там только готовлю, стираю, убираю, делаю домашку…

— Покупки, маникюр, педикюр, волосы… — стал продолжать за Настю перечисление Юра.

Они дружно засмеялись.

— Какая ты у меня всё же умница! — восхитился Юра.

После того как все тарелки, и даже у Олега, опустели, а на месте арбуза выросла горка корок, самого маленького из их компании отправили спать. За столом остались сидеть только Юра и Настя. Они непринуждённо беседовали и попивали местное сладкое вино.

— Да, этот вечер был особенно хорош, — заметил он.

— Да. Замечательный вечер и замечательный день. Спасибо тебе, любимый, и за него тоже. Как не хочется отсюда уезжать! Так бы здесь и осталась. Как в раю.

Юра глубоко вздохнул:

— Да, и тебе спасибо за этот день, любовь моя.

Потом он продолжил, сменив направление их беседы.

— Одного я только не пойму, Настя, — куда здесь все подевались.

— Да, верно. Я ведь ни одного человека здесь так и не увидела. Ни одного! Ведь такого же не может быть, правда ведь, Юр?

— Да. Хотя, в сущности, зачем нам кто-то здесь ещё нужен? Есть только мы — и этот рай вокруг. Мы с тобой здесь — как Адам и Ева, — он рассмеялся.

— Слушай, а ты тоже не помнишь никого другого здесь? Вы, когда с Олегом в лес ходили, тоже никого не встретили по дороге?

— Не-а.

— Подожди, а как мы вообще прилетели сюда, ты помнишь?

— Нет, не помню. Я помню только, как мы ехали сюда, а аэропорт помню только наш, московский.

— Ну да, так и есть. Я тоже только Домодедово помню. А Пафос… Юра, я совершенно не помню аэропорта в Пафосе. Юра! Что происходит, ты можешь мне объяснить?

— Что-то мы, наверное, с тобой перебрали сегодня… Две бутылки красного на двоих, это, наверное, слишком, — он икнул, — и «Коммандария» эта, видимо, уже лишней была.

— А ничего, кстати, мне понравилась она. Сладенькая такая. К фруктам — самое то.

— Ага, портвейн напоминает. Ещё будешь?

— Нет, Юра, мне уже хватит. Слушай, пойдём спать, а?

— А заниматься… как же, будем сегодня? — заплетающимся языком, уронив голову набок, спросил Юра. — Я тебя могу с одним интересным джинном познакомить.

— Ха-ха. Этого раба лампы я уже очень хорошо знаю… ох, как он меня сегодня… ах… и так, и сяк… ах… Нет, Юра, всё, никаких джиннов и ламп на сегодня! — резко встрепенулась и изменила интонацию Настя. — Спать, спать…

И тут же снова поменяла голос на расслабленный, умоляющий:

— Папочка, а можно я сегодня в душ не пойду, завалюсь, как есть, и усну?

— Можно, — качнул Юра своей тяжёлой от вина головой. — А я тоже ни в какой душ сегодня не пойду. Вот так вот! Я так решил.

— Ну пойдём тогда вместе, Юрася.

— Ты иди… я догоню. Посижу вот ещё пять минут тут и прямо вот сразу… вот и пойду.

Настя встала, наклонилась над пьяным мужем и жарко поцеловала его в губы. Потом резко отстранилась от него, тут же развернулась и, слегка пошатываясь, пошла в сторону дома.

— Кажется, здесь штормит, капитан, — засмеялась удаляющаяся Настя, наслаждаясь ощущениями своего лёгкого алкогольного опьянения и предвкушением скорого погружения в сладкий сон.

Юра облизнул свои губы, на которых ещё чувствовался вкус губ его горячо любимой жены, и немного посмаковал на языке. Глядя на удаляющуюся от него фигуру, Юра подумал: «Какая же она у меня красивая!» Потом перевёл замутнённый --">