Николай Николаевич Шпанов - Куда не залетал орел

Десятый, оставшийся на льдине, был моторист Винченцо Помелла. Но он остался на льдине уже мертвым — убитым наповал при ударе об лед кормовой гондолы дирижабля,

Первым делом девяти живых было похоронить во льду обезображенный труп десятого. Вторым делом были сборы скудных запасов продовольствия, вывалившихся из дирижабля и разбросанных по всей льдине.

Работали все, кроме Нобиле и Чечиони, у которых были сломаны ноги. Даже Мальмгрен, у которого оказалась сломанной рука, деятельно помогал во всех работах на льду. Через несколько часов после аварии уже заработала радиостанция, собранная из остатков дирижабельного имущества.

Однако сигналы радиостанции оставались без ответа, и сверкающей ночью на 30 мая Мальмгрен, Цаппи и Мариано ушли пешком к земле, чтобы дать знать о бедственном положении труппы Нобиле.

Только 6 июня пришло первое радиоизвестие о том, что SOS группы услышано на земле. 9 июня в виду группы уже появляются первые самолеты норвежца Рийсер Ларсена и француза Гильбо.

21, 22 и 23 июня над группой летают итальянские самолеты. 23-го же появляется и первый самолет шведской спасательной экспедиции, который сбрасывает группе одежду и письмо с просьбой точно указать место, где может сесть самолет, так как шведы хотят сделать попытку снять больных со льда.

Это очень трудно, льдина сильно уменьшилась в размерах, лагерь уже дважды переходил с места на место, спасаясь от появлявшихся трещин. Размеры льдины уже не превышают 200 X 300 метров.

* * *

Олаф Лундборг в десятый раз осмотрел от мотора до хвоста свой новенький фоккер «CV». На всех пробах 420 «лошадей», заключенных в стальные цилиндры «Бристоль-Юпитера»^[1], дышали четко и ровно. А сегодня утром какая-то соринка забралась в горло «Юпитера», и он то-и-дело подозрительно покашливал. Но Лундборг уже крепко поверил в свою звезду. Шутка ли, ведь козырный туз — генерал Нобиле — был уже у него в кармане! Вчера, 23 июня (О, Олаф навсегда запомнит этот блистающий день!), он перевез со льдины начальника экспедиции «Италии» на своем самолете. Со своим верным другом, наблюдателем и механиком Жокером, они сделали неплохое дело. Будет о чем порассказать в Норвегии!..

Сегодня Олаф отправляется один на льдину (теперь уже не Нобиле, а Вильери), чтобы снять второго больного — механика Чечиони — и еще кого-нибудь из пострадавших. Ради того лишь, чтобы иметь возможность взять второго пассажира, Лундборг решил отказаться даже от верного Жокера.

Жокер очень недоволен. Он слишком осторожный человек, чтобы верить в машину, даже самую надежную. Особенно когда машина начинает подозрительно «кашлять». Начальник экспедиции капитан Торнборг тоже не особенно доволен решением Лундборга. Но ему неудобно возражать, чтобы не ронять духа решительности, который может поднять у его летунов успех Лундборга. Расхаживая по льду берегового припая в маленькой бухточке около Кингсбея, Торнборг курит папиросу за папиросой.

«Эх, Олаф, Олаф, — думает он, — еще в школе ты был сорви-головой. И когда-нибудь ты себе голову действительно сорвешь. Судьба не любит, когда ее искушают слишком долго… Я бы не полетел один в эти проклятые льды…»

Но тут же, когда к нему подходит бодрый рослый Лундборг, Торнборг крепко жмет ему руку на прощанье и желает успеха:

— Ну, Олаф, я верю, старик, что тебя кривая вывезет. Помнишь, как в школе ты всегда бывал наверху ездящей пирамиды? Желаю тебе и сегодня еще раз оседлать судьбу… Только, смотри, будь осторожен. Льды не станут с тобою шутить, если ты окажешься в их объятиях.

— Ничего, старина, самые холодные объятия сделаются жаркими, когда у тебя на борту есть дюжина доброго коньяку!

Через четверть часа на льду оглушительно ревет «Юпитер», взметая пропеллером снежный буран. Мотористы с трудом удерживают фоккер, пока над козырьком не появляется толстая меховая перчатка Лундборга в знак того, что у него все готово к старту. Мотористы падают в снег, и, влекомый четырьмястами «лошадей», аппарат быстро несется по льду бухточки, прославленной историческим стартом Амундсена на двух самолетах в 1925 году.

Лундборг — весь внимание. Тонкие стрелочки многочисленных приборов, контролирующих работу мотора, дрожат у него перед глазами. Рукоятка управления крепко зажата в сильной руке. Машина делает несколько кругов над сверкающим простором бухты Кингсбея и, послушная указанию компаса, уходит на норд-ост.

Там, к норд-осту, на --">