Милош Главса - Спящий пробуждается

встретишь женщину с открытым лицом.

Даже рядом, на улице любви, где в узкие оконные щели выставлены женщины-товар, они предлагаются покупателю тоже «в упаковке», пусть и символической. Некоторые одеты очень легко, но на лице — непременное покрывало. И курят сигареты. Марокканские «муктубки», французские «gaulloises», но больше всего — американские всех сортов, потому что заграничные любители экзотики привозят с собой массу «честерфильдов» и «кемилов» в целофановой упаковке. Когда проходишь мимо, такая дама затянется дымом и кокетливо сдвинет шаршаф. К тому же добавит еще профессиональную улыбку. Это должно бы действовать завлекающе, как улыбка кинозвезды на рекламном плакате новой зубной пасты. Но результат противоположный: вы испытываете ощущение гнусности и отвращения. На продажных лицах слой румян. Кто зyает, что закрывает краска и пудра: морщины, синие круги вокруг глаз, экзему, а может и следы сифилиса?

Иногда увидишь в окне и молодую свежую девушку, кидающую страстные взгляды. Это ученицы, которых лишь недавно затянуло в водоворот, откуда нет спасения. Смогут ли они удержаться или канут в нем?

Здесь, в алжирской Касбе, никого не меряют европейскими масштабами. Профессия проститутки такая же уважаемая, как и профессия танцовщицы. Собственно говоря, каждая проститутка немного танцовщица, а каждая танцовщица немного проститутка. Алжирская полиция, которая в 1953 году проводила регистрацию продажных женщин, обнаружила поразительный факт: у большинства проституток в регистрационной карточке под рубрикой «профессия» было написано: свободная предпринимательница.

Среди них вы найдете не только арабок или берберок. Тут и француженки, и итальянки, и гречанки, и жительницы Мальты и многих других мест. Вряд ли они всегда носят покрывало-шаршаф. Для экзотики — дело другое. Так сказать, в интересах коммерции.

Покрывала эти очень разнообразны. Одни тяжелые и плотные, другие — прозрачные и легкие, как облачко. Как и белье дам, они сделаны из заграничного нейлона. Ну, конечно, американские фирмы знают свое дело — они производят покрывала для арабских женщин в целофановой упаковке с надписью: «Orig. Packed for musulman Ladies» — «Оригинальная упаковка для леди-мусульманок», так же как на духах «Kiss me» или головных щетках из пластмассы.

Немного дальше ваши ноздри начинают ощущать аромат «чего-то». На раскаленной сковородке шипит масло. Под сковородкой раскаленные уголья. А над всем этим — мрачный бербер.

— Мсье, купите лучшее лакомство Касбы, — советует на ломаном французском языке добровольный гид, — это лепешки из самой лучшей сушеной и размолотой саранчи, такой крупной…

— Нет, спасибо. Сегодня мы охотнее отведаем кушанья, которые приготовит мсье Грюбли, повар швейцарского ресторанчика.

Возле заведения бербера куча мусора. Внутренности овец и лужи зловонных нечистот. Рои мух. Вероятно, тут придерживаются мнения, что соблюдение правил гигиены мешает пищеварению.

Мы покидаем уличку Н’Фиссах и тешим себя надеждой еще встретиться с «настоящей алжирской кухней», ожидающей нас в южных районах страны. И с лепешками из сушеной саранчи, такой крупной.

У порога неба

— Были ли вы уже у порога неба? — спросил неожиданно доктор М., сотрудник нашего консульства. Тот самый, что сидел с нами на террасе отеля «Алетти».

— Гм, небо, это, должно быть, ужасно далеко, — отвечали мы.

— Вовсе нет. Туда можно добросить камнем.

Да, из Алжира до Тизи Узу действительно можно докинуть камень. Почему бы нам в самом деле не закончить последний день нашего пребывания в Алжире поездкой к обещанному небу?

Серебристо-серый консульский Тудор с аппетитом глотает асфальтовые километры шоссе Алжир — Менервиль — Тизи Узу.

Из Тизи Узу неведомая сила влечет нас вверх, к горным склонам Атласа. Колеса бегут вдоль сухих русел рек, заполненных камнями и багрянцем цветущих олеандров. Внизу, под нами, мелькают заросли олив, ясеней и акаций.

Крохотный автомобиль, будто жук, ползет по крутым склонам.

— Обратили ли вы внимание на ясени внизу? — спрашивает наш друг из консульства. — Ветви у них словно подстрижены. Это сделали кабилы. Листья идут на корм скоту. Чистая работа. Пустить бы их в Прагу, в Стромовку…

Но вот здешняя «Стромовка», наполненная криками нахальных маленьких обезьян — маготов, остается под нами.

Мы карабкаемся к самому «порогу неба». --">