Александра Першина - Есть жуков и причинять добро

любимого отца, из-за чего? Из-за страха перед будущими муками совести? Из-за слабости, не позволяющей вонзить кинжал в живое существо?

Но выбор был за Марсом, и он его сделал. Амадео и Эмануэле с облегчением выдохнули, плечи их обмякли. А Линн подошла обнять друга.

Эпилог

– Получилось! Ни капли не вытекает! – кричал Кьярваль в родной лаборатории в Штрудхарте.

Подбежали Уна и Калле. Брат ученого заглянул в подземный город, как делал каждый вечер после завершения дел в Тахиярви. Жители почти восстановили город после странных мер Кристиана по запугиванию. Выяснилось, что пожар устроили его приспешники, чтобы гардасхольмцы убедились в опасности жизни на поверхности. Но почти никто из них даже не знал о беде в соседнем городе. Власть ради власти как она есть. Бессмысленная и беспощадная.

А Уна жила в лаборатории вместе с возлюбленным все эти сложные дни, когда идеи одна за другой не выдерживали испытаний. Теперь же работающий в бочке с водой Кьярваль усиливал необычность своего вида причудливой шапкой. Она ниспадала на спину свободным мешком, а к коже голову крепилась множеством замочков с присосками и рычажками. Каждый из крохотных механизмов с нажатием на рычаг вытеснял воздух и образовывал сосочек из кожи, плотно прилегающий к резине присоски.

После долгого надевания такой шапки Кьярваль в конце концов нажал на последний рычажок: идеальная герметичность. Друзья засобирались в дорогу.

* * *

По маленьким подвальным окнам стекали капли дождя, Марс вернулся в настоящее.

– С наилучшими пожеланиями…?

– Сестрам Ульбрихт, – девушка дождалась, пока он подпишет, быстро чмокнула в щеку и убежала, шелестя юбкой.

Марс уже четвертый час подписывал книги, наполненные его «бутылочными рассказами». Он настолько разглядел свою подпись, что та стала казаться ему нелепой, ненастоящей. Стены самого крупного книжного магазина Берлина наконец задышали свободнее, очередь подходила к концу. За последние дни он встретил так много понимающих его людей, что жизнь в странствии и изнуряющих механических действиях не навевала тоски. Завтра его ждал Потсдам.

* * *

Линн стояла на горбатом мосту, оперевшись о перила поясницей и поддерживая ладонью круглый живот. Локоны вокруг осунувшегося лица покачивались холодным ветром с востока. Она сложила и убрала в карман письмо Ханы, которая сообщала, что учится изобразительным искусствам у дедушки Тапио, помогает ему с маленькими учениками и счастлива как никогда. Впервые за последние три года в Венеции пошел скудный снег. Редкие крупные снежинки кружили между романскими домами и таяли в сером канале. Впервые в жизни увидеть снег именно здесь она не ожидала. Таинственный город сделался унылым и серым от попыток зимы завоевать его. От этого сочетания несочетаемого, невозможности ничего предсказать, проконтролировать, Линн ощутила острую тоску. Сбоку подошел Джованни. Он изменился до неузнаваемости: отрастил бороду и заимел несколько морщин на лбу. Весь его облик неуловимо повзрослел, если не состарился. Гондольер больше не пел своим пассажирам.

Он поцеловал Линн в щеку и, взяв ее замерзшую ладонь в свои, подул теплым воздухом. Хрупкая искра тепла в шатком, меняющемся каждую минуту мире.

--">