Игорь Михайлович Забелин - Листья лофиры

выруливают к белому зданию аэропорта.

И вот земля Африки под ногами. Я легонько стукаю каблуком по буро-желтому грунту. На глаз — такая же земля и у нас под Москвой. А красноногий аист, расхаживающий по краю аэродромного поля, мог бы так же расхаживать где-нибудь в Бучанке под Киевом. И лимонная сурепка ничем не отличается от той, которую когда-то пололи мы с Батановым на полях колхоза «Красный партизан», которую заваливали черными пластами, перепахивая пар. И ветер холодный, как у нас весной… Возникает ощущение обыкновенной Африки, и в первое мгновение оно разочаровывает. Но ненадолго, потому что приходит другое ощущение — родства, близости этой земли с той, по которой всю жизнь ходишь ты и ходили твои бесконечные предки.

В здании аэропорта на столе лежит рабатская газета «Авангард» со статьей о землетрясении, разрушившем город Агадир. Вот почему распластались на рабатском аэродроме двухфюзеляжные санитарные самолеты с белыми крестами на черных крыльях… Еще неделю с небольшим Агадир стоял там, где отроги Высокого Атласа упираются в синий Атлантический океан; «стоял», потому что, судя по фотографиям, город почти целиком разрушен.

Я не успеваю прочитать статью — нужно идти оформлять паспорта.

Батанов, оказывается, внимательнее меня просмотрел газеты.

— Количество погибших при землетрясении превышает, как будто, пять тысяч человек, — говорит он мне, — Боюсь, что это далеко не полная цифра. По официальным данным, арабская часть города разрушена на девяносто процентов, а так называемый Новый город, европейская часть, — на семьдесят… А жило в Агадире около пятидесяти тысяч человек…

Наконец с формальностями покончено. Просят садиться в самолет.

Чья-то рука ложится мне на плечо. Я оглядываюсь.

— До свидания, — говорит Батанов. — До встречи в Рабате!

У меня — из головы вон, что Батанов, собственно, прилетел.

Уходя, я оглядываюсь на него — высокого, белокурого, в отлично сшитом светло-сером костюме, и вдруг запоздало удивляюсь, что оба мы — в Африке.

Вид Касабланки с воздуха — прекрасен. Город кажется вырубленным из белого благородного мрамора, и шеренги пальм на широких улицах придают ему экзотическую прелесть.

В большом, но мрачноватом здании аэропорта мы попадаем в распоряжение марокканской туристской компании, которая должна заботиться о нас в Касабланке. Пожилой гид — высокий, сутулый, со смуглым, изрезанным сетью морщин лицом — вручает нам программы в зеленых, тисненных золотом кожаных переплетах и различные рекламные проспекты. Проспекты оглушают яркими, бьющими в глаза красками. Палевые дворцы с синей арабской вязью. Красные, белые костюмы музыкантов. Женщины в роскошных нарядах — в паранджах и без паранджей. Синие, белые, коричневые тюрбаны. Залитые солнцем пестрые широкие кварталы. Берберы-кочевники на богато украшенных скакунах. Финиковые пальмы, цветущие сады, груды овощей, улыбающиеся лица… И вдруг на последней странице совсем иное: заходящее солнце залило тревожным, красноватым, как отблеск большого пожара, светом скудную каменистую землю и рощу финиковых пальм, а по низкому синеватому небу плывут над пылающей землей, над пылающими пальмами темно-синие ураганные облака…

Сколько раз проносился ураган над Марокко с тех пор, как 30 марта 1912 года султан Абд аль Хафиз вынужден был согласиться на французский протекторат?.. Не подсчитаешь! Да и утихал ли он когда-нибудь?.. Одна буря следовала за другой. Закалялась воля, копился гнев. И разве можно забыть, что созданную восставшими племенами Рифскую республику громили маршал Петэн, впоследствии продавшийся нацистам, и Франко — будущий диктатор Испании, а Центральный комитет действия против войны в Марокко возглавлял в те же годы коммунист Морис Торез, поплатившийся за это тюрьмой?.. Или что тот ураган, который в 1956 году сделал Марокко независимым, никогда не пронесся бы над страной, если бы коммунисты не выстояли в мировой войне, если бы не было покончено с фашизмом?..

Автобус остановился на узкой улице перед подъездом фешенебельного отеля «Трансатлантик». Служащие отеля — в красных фесках, бежевых куртках, широченных шароварах — молча, быстро перенесли наши вещи из автобуса и развезли их по номерам. Здесь свои за-копы и не рекомендуется самому носить собственный чемодан.

В вестибюле отеля висит на стене большой портрет уже немолодого человека. Он в белой одежде и темной --">