Ганс Шомбурк - С палаткой по Африке

естествоиспытателей Рихарда и Отто.

И все же в этот день — 26 марта 1898 года — я не был вполне счастлив, хотя исполнилось все то, о чем я грезил и чего добивался целые годы. Мой отъезд совпал с днем рождения матери. Как только раздались удары судового колокола, она заметно побледнела и отцу пришлось решительно увести ее с парохода. Я не двинулся с палубы и тогда, когда с наступлением прилива судно покинуло гавань. Медленно проплыли маяки на берегах Эльбы. Меня охватила тоска по родине, на много часов подавившая страсть к приключениям, которая владела мною уже в течение нескольких лет. Слезы застилали глаза, но я все же разглядел в темноте Бергедорф, где стоял дом нашей семьи, построенный отцом архитектором, и старался отыскать Фонтеней — родовое гнездо на Альстере…

— Ты права, — отвечаю я племяннице. — Расставаться тяжело, особенно с дорогими тебе людьми, но еще тяжелее расставаться с делом всей твоей жизни. Бывает ведь и такое. Я пережил это, когда портовые краны поднимали с африканской земли одну за другой машины моей экспедиции и опускали их на палубу «Усу-кумы».

— Тем приятнее уверенность, что через несколько недель ты снова увидишь Африку, дядя Ганс, — говорит Ници, возвращая меня из мира воспоминаний к реальной действительности и к мыслям о близком будущем.

Она знает, как нелегко было найти деньги для этой поездки. Из путешествия 1931–1932 годов я привез очень любопытные кадры, отснятые в заповедниках, и созданный мною фильм «Последний рай» имел большой успех. Но война принесла с собой разорение. После захвата власти Гитлером моя лекторская деятельность подверглась ограничениям, а книги — запрету, конфискации и сожжению. Лишившись средств, я с 1945 года снова стал выступать с лекциями сначала в обеих частях Германии, а затем в Швейцарии и Дании. Понадобилось целое десятилетие, чтобы сколотить сумму, необходимую для нового путешествия.

И вот я снова в пути.

Легкий бриз приносит с собой запахи моря. Я глубоко и благодарно вдыхаю их. Портовые буксиры свистками переговариваются друг с другом. С передней палубы раздаются огрубевшие голоса, слышно, как передвигают с места на место тяжелые грузы.

«Нигерия», которая доставит в Кейптаун четырех путешественников по Африке (кроме моей племянницы и меня, — кинооператора Клауса Филиппа и техника Петера Рау), не пассажирский лайнер, а грузовой теплоход. Мы решаем окрестить его «пундой», что на языке суахили означает «осел». Это прозвище как нельзя лучше подходит и к грузовичку, которому суждено перевозить наши грузы по лесам и степям Африки. Кроме него наше снаряжение состоит из машины мерседес-дизель-180 и киноаппаратов.

Вот корпус судна содрогнулся, заработали машины, и легкое покачивание показало, что «Нигерия» отчалила от берега.

Мы покинули Гамбург 15 мая 1956 года, за час до полуночи, а назавтра около 12 часов дня достигли Бремена. Здесь, как и в Антверпене — следующем порту, где мы сделали остановку, — наша «пунда» поглотила огромное количество автомашин, запасных частей, ванн, строительных деталей, труб и железных подпорок. Все это она выгрузит в одной из гаваней Африки.

У нас было более чем достаточно времени, чтобы подготовиться к экспедиции. Двенадцать пассажиров теплохода не мешали друг другу, как это часто бывает в плавании. Каюта так и манила к себе… Обстановка ее состояла из длинного удобного дивана со шкафчиками по бокам и окрашенных под красное дерево стола и стульев, привинченных к полу. Убранство кают-компании, салона и бара отличалось большим вкусом. Кроме душей при каютах, на главной палубе из досок и парусины устроили бассейн. Его наполнили морской водой, как только судно приблизилось к южным широтам.

Судно делало 12–13 узлов в час и, следовательно, проходило за сутки 550–600 километров. Мы быстро привыкли к постоянной тряске, вызванной работой двигателей. Но для Ници путешествие стало трудным, когда с зыбью пришла качка. На широте мыса Финистерре — этого «конца земли» в северо-западной Испании — мою племянницу начала мучить морская болезнь. Ей казалось, будто она мчится по Вселенной в ореховой скорлупе. Сначала Ници лишилась сна, потом взбунтовался желудок. Струи дождя стекали по иллюминатору каюты, волны сбивали судно с курса. Когда до Лас-Пальмаса оставалось полтора дня пути, волнение внезапно прекратилось. Солнце осветило гладь океана, и я стал фланировать от одного борта к другому, --">