Жюль Верн - Лотерейный билет № 9672

втором этаже. Именно туда они и уходили пораньше с вечера, когда оставались одни. Фру Хансен уже поднялась на несколько ступенек, освещая себе путь свечою в разноцветном стеклянном подсвечнике, как вдруг ей пришлось остановиться.

В дверь постучали. С улицы донесся голос:

— Эй, фру Хансен! Фру Хансен!

— Кто это может быть так поздно? — удивилась она.

— Уж не стряслось ли что худое с Жоэлем? — вскричала Гульда.

И она живо подбежала к двери.

За нею на пороге стоял мальчик-подросток — из тех, что занимаются ремеслом skydskarl, то есть ездят сзади, на запятках наемных карет или повозок, а потом приводят лошадь обратно на почтовую станцию. Но этот паренек прибыл пешком и теперь стоял, переминаясь с ноги на ногу.

— Ну, что же привело тебя в такой поздний час? — спросила Гульда.

— Сперва разрешите пожелать вам доброго вечера! — степенно промолвил парень.

— И это все?

— Нет, не все, но разве не следует для начала показать себя вежливым?

— Да-да, ты прав! Тебя кто-нибудь послал сюда?

— Я от вашего брата Жоэля.

— От Жоэля? Это еще почему? — вмешалась фру Хансен.

И она двинулась к порогу тем несуетливым, мерным шагом, что так характерен для норвежцев. Конечно, в земле Норвегии таится немало ртути, чьи капельки столь быстры и юрки, но в крови обитателей этой страны ее или очень мало, или же нет вовсе.

И однако, слова парня взволновали мать Жоэля, ибо она поспешно спросила:

— Надеюсь, с моим сыном ничего не приключилось?

— Как сказать… Прибыло письмо из Христиании, и почтальон привез его из Драммена…^[8]

— Письмо из самого Драммена? — встревожено откликнулась фру Хансен, понизив голос.

— Этого я не знаю, — ответил паренек. — Мне велено только передать, что Жоэль до завтра домой не вернется, вот он и послал меня к вам, наказав доставить письмо.

— Стало быть, оно спешное?

— Похоже на то.

— Дай же его сюда, — сказала фру Хансен тоном, в котором сквозило живейшее беспокойство.

— Вот оно, как видите, чистое и не смятое. Но только письмо это адресовано не вам.

Казалось, фру Хансен при этих словах вздохнула с облегчением.

— А кому же? — спросила она.

— Вашей дочери.

— Мне! — воскликнула Гульда. — О, я уверена, что это письмо от Оле, раз оно прибыло через Христианию. Братец не захотел, чтобы я ждала лишний день!

Гульда взяла конверт и, поставив рядом с собою на стол свечу, принялась разглядывать надпись на нем.

— Да!.. Это от него!.. Это, конечно, от него!.. Господи, хоть бы там было написано, что «Викен» возвращается!

Тем временем фру Хансен обратилась к пареньку:

— Что же ты не входишь?

— Ну разве что на минутку! Мне нынче же вечером надобно вернуться домой: назавтра я нанялся сопровождать повозку.

— Ну ладно, тогда прошу тебя, передай Жоэлю, что завтра я приеду к нему в Мел. Пусть дождется меня.

— Завтра к вечеру?

— Нет, поутру. И пускай не уезжает из Мела, не повидавшись со мною. Мы вернемся в Дааль вместе с ним.

— Так все и передам, фру Хансен.

— Ну а теперь выпей-ка глоточек виноградной водки.

— С удовольствием!

Парень подошел к столу, и фру Хансен налила ему немного крепкого согревающего напитка, особенно полезного при ночной пронизывающей сырости. Он выпил водку, не оставив ни капли на дне маленькой чашки, после чего промолвил:

— God aften!

— God aften, мой мальчик!

Так звучит по-норвежски «доброй ночи». Присутствующие просто обменялись этими словами, даже не кивнув друг другу. И парень тотчас вышел, ничуть не озабоченный предстоящей долгой пешей дорогой. Вскоре звук его шагов смешался с шелестом деревьев, росших по берегам бурной речки.

Тем временем Гульда продолжала разглядывать письмо Оле, не торопясь вскрывать конверт. Подумать только! Этот тонюсенький бумажный пакетик пересек целый океан, целое необъятное море, куда впадают все реки западной Норвегии, чтобы попасть наконец в ее руки! Она с любопытством изучала пестрые марки на письме. Оно было отправлено пятнадцатого марта, а прибыло в Дааль только пятнадцатого апреля. Боже мой, Оле написал его месяц тому назад! Сколько же событий могло произойти за это время в морях близ Ньюфаундленда, как называют эту землю англичане! Ведь тогда весна только-только начиналась, и это было самое опасное для мореходов время — равноденствие. Недаром рыбный промысел в тех местах считается самым опасным из всех по причине жестоких шквалов, --">