Артем Михайлович Краснов - Чезар

лица наиболее активных митингующих.

За почти тридцать лет с момента катастрофы я никогда не был так близко к зоне и никогда не задумывался, как она огорожена. Мне представлялся глухой бетонный забор высотой метров семь, этакая великая уральская стена, позади которой — бурая земля и одинокие знаки радиационной опасности, как суслики в поле.

Но вместо забора вдоль границы зоны тянулось примитивное ограждение из колючей проволоки, провисшей, косой и расхристанной, которая угрожала уже не шипами, а ржавчиной на них. Позади проволоки не было ничего необычного: трава, заросли паразитного клёна, чертополох да полынь. Я остановился и принюхался: к ароматам трав как будто примешивался инородный медицинский запах, хлора или спирта, но, скорее всего, это ощущение было фантомным — травматическая реакция памяти на образ зоны, который являлся ко мне во снах. Щёки у меня покалывало от пота, и легко было представить, что я ощущаю облучение зоны, хотя никого облучения давно нет.

Мне хотелось сделать шаг от ограды, но, поймав себя на этом малодушии, я подошёл вплотную и коснулся проволоки, которая завибрировала и посыпала ржавой перхотью. Почему тебе страшно, Шелехов? Что это за животные спазмы воли, словно дикий зверь пугается костра? Тебе хочется не просто отойти подальше от периметра, тебе хочется отойти и забыться, и в этом всё дело. Тебе просто не хочется думать о трёх тысячах квадратных километрах, на одном из которых, возможно, лежит истлевшее тело твоего отца или разгуливает его беспокойный дух.

Я тряхнул головой. Избегая контактов с зоной, я мифологизировал её и превратил в своей фантазии чёрт знает во что. Вон она зона, Шелехов, трава да кусты, парк развлечений для сталкеров, безмятежная чёрная дыра, куда теперь возят экскурсии. Попроси Рыкованова устроить тебе персональный тур, он не откажет. Съезди в Кыштым, в Касли, к саркофагу, переболей и успокойся.

Хорошая терапия, но сложная, страшная. Надо обдумать спокойно.

Я переключился на толпу, где мелькали знакомые лица. Госпожа Чувилина двадцать лет назад преподавала физику в университете и поэтому считалась специалистом по всем разделам экологии, от выбросов металлургических производств до утилизации радиоактивных отходов. К пятидесяти годам она оставалась бы красивой женщиной, если бы не вечная маска крика на её лице.

Экоблогер Прохор не расставался с камерой на длинной селфи-палке, безостановочно снимая себя. Крикливым голосом он сообщал подписчикам, что те наверняка умрут и что причина тому — не господь бог, сделавший человека смертным, а мы, чезаровские свиньи.

Был тут и старик Галатаев, бывший ликвидатор, поборовший рак поджелудочной и выживший из ума лет двадцать назад. Он был зациклен на идее превратить очаг зоны в искусственный водоём и любой разговор сводил к рассуждениям о целебных свойствах воды, о её аномалиях, о Ph-балансе, об ионном обмене.

Я дошёл до ворот, которые косо висели над железнодорожными путями, как крылья подбитой птицы. На воротах висел старый знак радиационной опасности. Толпа ещё не решалась подойти к путям, как бы обозначая, что апогей митинга с киданием добровольцев на рельсы ещё впереди.

До катастрофы эта железнодорожная ветка соединяла Челябинск с Верхний Уфалеем и дальше уходила на посёлок Полевской в Свердловской области и Екатеринбург. После взрыва на АЭС почти девяносто километров пути оказались внутри периметра зоны, и движение поездов остановилось на 27 лет.

Дорога не была электрифицирована, и раньше составы здесь таскали тепловозами, что облегчало задачу по её реанимации. Рельсы приобрели бурый оттенок и искривились, и, когда ведёшь вдоль них взглядом, начинается морская болезнь.

Сейчас «Чезар» готовился перезапустить движение грузовых составов через зону в направлении Полевского, где нам удалось отбить у дягилевских трубопрокатный завод. Это позволяло соединить Полевской с Челябинском напрямую, избавляя «Чезар» от транзита через Екатеринбург, вотчину Дягилева. Мы не удивились, когда дягилевцы натравили на нас Эдика с его экологической кодлой, что было в равной степени предсказуемо и бесполезно: транзит поездов через зону волновал лишь жителей нескольких близлежащих селений, но не челябинцев в своей массе.

За воротами пути изгибались влево и уходили за кроны низких кусов. Там была заброшенная станция Татыш, рядом с которой лет семьдесят назад стоял посёлок, где жили --">