Мариан Брандыс - С паном Беганеком по Эфиопии

разговор с Павлом — Павел — это настоящий Бвана Кубва — Встреча в каирской кофейне Гроппи — Очень странный отпуск моего друга— Мы отправляемся в новое путешествие

Пан Беганек, он же Укротитель леопардов и Великий первооткрыватель, покинул столицу Судана — Хартум — внезапно и в великой спешке, чтобы занять новую должность в Норвегии, о которой ему сообщили телефонным звонком из Каира. Я же и мой старинный школьный товарищ Павел, прозванный Бваной Кубвой (Большой господин), задержались в Хартуме еще на десять дней.

Это было скучное, томительное время. Павел совершенно обо мне забыл. Он заканчивал свои дела с суданскими коммерсантами и весь день бегал как одержимый с одних переговоров на другие. Вечерами он возвращался в гостиницу настолько усталый, что тут же засыпал — даже при включенном на предельную мощность вентиляторе. Его общение со мной сделалось прямо-таки невыносимым. Он поминутно хвастался своими подвигами во имя процветания польской торговли, а меня третировал, называя всех журналистов бездельниками.

Мало было радости и от моего давнишнего суданского приятеля Идриса. Как на зло, в Хартум приехали на экскурсию американские геологи, несколько десятков человек, и разбитое такси потомка махдистов^[1] было нарасхват. Правда, верный старой дружбе, славный суданец сохранил за мной право пользоваться его машиной вне очереди и каждое утро предлагал свои услуги в качестве шофера и гида. Но в Судане плата за такси очень высока, а у меня уже почти совсем не оставалось денег.

Ко всему я еще страдал от июльской жары, становившейся все ужаснее и лишавшей не только остатков соли, но и всякого желания жить.

Покинутый друзьями, наполовину сварившийся, «обессоленный» и одинокий, я бесцельно бродил по раскаленным хартумским улицам, все время возвращаясь к знакомым местам.

Мне казалось, что в эти последние дни все вокруг переменилось — стало уродливым и унылым.

Сигнал рожка, сопровождавший смену караула перед правительственным дворцом, утратил свой чистый, веселый тон.

В голубых водах Нила притаились крокодилы и бильгарции^[2].

Непрерывное треньканье велосипедного звонка в зале ресторана «Гранд-Отель» доводило меня до исступления.

Я чувствовал себя отвратительно. Мне явно чего-то не хватало. Вначале я подумал, что заразился какой-то суданской болезнью, и стал глотать двойную дозу солевых таблеток и мыть овощи горячей водой с мылом.

Но не болезнь была причиной моего плохого самочувствия. Я понял это во время очередного — в который уже раз! — посещения хартумского зоопарка, стоя перед клеткой с леопардами, которых когда-то укрощал одним только взглядом референт Беганек.

И тут вдруг стало ясно, что так угнетает и чего так недостает мне.

Не хватает пана Беганека!

Вечно чем-нибудь недовольный ворчун, над которым я без конца подшучивал, завладел моим сердцем и сделался неотъемлемой частью всех африканских впечатлений. Без него Судан не был Суданом, Африка — Африкой…

Стоя перед клеткой в хартумском зоопарке, я представлял себе Укротителя леопардов в холодной Норвегии, закутанным в шарфы, замерзшим и страдающим от насморка. Слышал его тоненький голосок, жалующийся сослуживцам:

— Что там Норвегия! Вот у нас в Судане — там была жизнь.

На следующий вечер Бвана Кубва торжественно сообщил, что закончил свою торговую миссию в Судане и что пора собираться в обратный путь.

Через два дня мы были уже на пути в Каир.

Перед самым отъездом я из-за какого-то пустяка поссорился с Павлом, и мы сели в самолет смертельно обиженные друг на друга. Казалось, что за все время полета ни один из нас не произнесет ни слова. Но случилось иначе.

Где-то в середине пути — мы как раз летели над Асуанской плотиной — враждебное молчание начало меня тяготить. Мне стало досадно, что такое прекрасное и увлекательное путешествие заканчивается ссорой. Незаметно взглянув на своего разгневанного друга, я почувствовал приятное тепло, растекающееся по сердцу. «Это ведь мой товарищ, Павел, которого я знаю с детства, — с умилением думал я. — Конечно, он немного взбалмошный и заносчивый, любит умничать и навязывать всем свою волю, зато сколько в нем энергии и инициативы! Еще в школе он всегда умел изобрести что-нибудь такое, от чего жизнь становилась интереснее. И сейчас, когда мы встретились через тридцать лет, он сразу взял меня с собой на Суэцкий канал, а затем в --">