Автор неизвестен - По водным просторам

и постепенно застилал небо.

Главный корпус с огромными окнами, вернее с застекленными стенами, через которые виднелось множество огней'и отблеск раскаленного металла, напоминал дворец. А в нем будто бы шло большое празднество.

В прозрачную реку текли по широкой цементированной канаве заводские сточные воды. Лиловатый цвет их с зловещим блеском был более красочен, чем река.

Грандиозные корпуса, массивная труба и несколько других труб поменьше, и гудок (над ним поднималось белое облачко пара) настолько сильный, что люди, находившиеся поблизости от него, зажимали уши - все это говорило о мощи человеческого ума. Картина называлась "Торжество человека".

Два члена комиссии нашли пейзаж натуралистичным, двое других добавили, что он, кроме того, и идейно порочен: уничтожить вокруг лес, птиц, даже траву, загрязнить реку, заставить население завода дышать дымным воздухом - это не торжество человека, а глумление над ним и над природой.

Провал картины совсем подкосил Алмазова. А позже неудачи в живописи пошли одна за другой. Он пробовал свои силы в деревенских пейзажах, но они у него не выходили. Реже и реже брал он в руки кисть и все больше мрачно.7;: сознание утраты таланта переживается всегда тяжело. Сосед по квартире Алмазова - старик-столяр, добрый человек, захотел его развлечь и повезти на рыбалку.

- Может ты и ничего не поймешь, но душой отдохнешь,- сказал он.- Река и лес там - загляденье. Трава зеленая, кувшинки белые... Одним словом, для городского человека - праздник.

- Этот праздник, брат, вот где у меня встал,- ответил Никита Петрович, проводя пальцем поперек горла.- И чего там хорошего: комары и сырость.

На рыбалку все-таки поехали.

Но нн поэзия летнего утра, ни хороший клев плотвы не взволновали Алмазова. Вытаскивал он рыбешек со скучающим видом.

Столяр удивился: как можно скучать, когда берет рыба.

И решил действовать по-другому. Когда у пето взяла на спиннинг крупная щука, он, передавая художнику спасть, попросил вынуть рыбу.

Алмазов без волнения взял спиннинг и, по указке приятеля, подкручивая катушку, потащил к себе упирающуюся щуку. Сначала она шла легко, потом рванулась в сторону, выскочила из воды и, падая, звонко шлепнулась. Крутая волна пошла к берегу.

После этого щука устремилась было назад, но Никита Петрович потянул ее к себе с такой силой, что удилище от напряжения заскрипело.

- К черту такое дело! - закричал столяр.- Это тебе не кобыла на вожжах. Удилище поломаешь и лесу оборвешь. Отпусти ее, а потом опять подтяни.

Негодующий крик старика, сильные рывки щуки встряхнули Алмазова, и он уже с волнением еще минут пятнадцать возился с рыбой. Когда она, страшная, сильная, с острыми зубами в огромной пасти оказалась на берегу, Никита Петрович погладил черные усы, синим беретом вытер вспотевший лоб и, не отрывая глаз от щуки, весело засмеялся. Ему совсем не было стыдно, что он много раз бестолково спрашивал столяра:

- Как, брат? Ничего? Не сплоховал я-как думаешь?

Ночью от этих переживаний он долго не мог заснуть, а утром, как только поднялся, тотчас стукнул в дверь столяра и спросил, не собирается ли тот сегодня опять на рыбалку?

С того дня Алмазова нельзя было оттянуть от реки. Правда, тонкое и сложное искусство рыболова далось ему не сразу, но неудачи не огорчали его. Когда же рыбацкое счастье стало посещать и Никиту Петровича, он отдался своему увлечению целиком.

Чем больше времени проводил он с удочками, тем ближе и понятнее становилась ему природа. Иногда на рыбалке он писал пейзажи; однако большинство из них были неудачны. Чаще всего случалось так: он сидел за этюдом, работа спорилась, еще полчаса - и выйдет неплохой пейзаж, как вдруг у соседа-рыболова начинали клевать крупные окуни, и Алмазов, бросив кисть, бежал к своим удочкам. Спустя некоторое время он возвращался к холсту, но освещение, да и настроение были уже не те. Алмазов долго без движений сидел перед мольбертом, потом, огорченно вздохнув, складывал этюдник.

Писал он по-прежнему мало, и те работы, которые изредка приносил в Московское общество художников, принимались с оговорками, а то и вовсе не принимались. Жить стало трудно, и рыбалка волей-неволей заняла в его жизни главное место.

Никита Петрович почти все время возился с блеснами, удочками, лесками, крючками, а по ночам грезил о гигантских рыбах,

Приятели-художники постепенно сменились рыболовами, все интересы его стали сводиться только к рыбной ловле, --">