Георг Фюльборн Борн - Грешница и кающаяся. Часть I

тонкий физиономист, как Наполеон, не мог ее разгадать, да и сам Талейран был для него вечной загадкой.

— Вы о комете, князь? Пойдемте, я покажу вам в утешение, что моя звезда превосходит эту комету своим блеском,— воскликнул Наполеон, поднимаясь и подавая тем самым знак встать из-за стола.

Он подошел к одному из высоких окон, Понятовский последовал за ним.

Из окна залы было видно ночное небо; на нем ярко сверкала комета с длинным огненным хвостом.

Наполеон хотел показать польскому магнату, как однажды уже показывал генералу Фешу, свою счастливую звезду; он указал на небо; Понятовский посмотрел туда, но ничего не увидел.

Ззезда Наполеона исчезла, ее скрыл шлейф кометы.

Князь Талейран издали наблюдал за сценой у окна. «Ты сам подобен этой комете,— сказал он, мысленно обращаясь к императору.— Только твой путь залит кровью и гибель твоя недалека. Над тобой уже витает грозовая туча».

Наполеон, казалось, почувствовал эти мысли Талейрана и обратился к князю Понятовскому:

— Нам нужна еще одна битва, и тогда мы перейдем к умственным занятиям. Мы должны поспешить, чтобы англичане не опередили нас в использовании открытия, которое обещает изумительные результаты, я имею в виду силу пара. Открытие это должно принадлежать нам, и только тогда мы сможем говорить о своем духе изобретательности.

— Недавно произведенные опыты,— сказал Талей-ран,— дали блестящие результаты — пару принадлежит будущее. Настанет время, когда два великих властелина будут править миром.

— Какие же? — быстро обернулся император.

— Пар и буква.

— Как это понять, господин министр? — проговорил Наполеон не без досады, так как надеялся, что Талей-ран назовет его имя.

— Я говорю о силе пара и газеты, сир. Именно они станут распространять образованность и цивилизацию. В настоящее время они только в зародыше, но придет час, и они станут поистине могущественными.

— Ваше пророчество не совсем ясно и несколько преувеличено, — ответил Наполеон, не любивший газет, и направился к графине Валеске.

Лицо Талейрана приняло странное выражение; Талейран не был другом Наполеона, но император нуждался в нем и прислушивался к его словам — они всегда были обдуманны, ловки и мудры.

Долголетнее пребывание этого министра Наполеона на своем посту наделило его способностью сразу отличать задатки великого и ясно читать книгу будущего.

Талейран пристально посмотрел вслед удаляющемуся Наполеону; он не переставал удивляться, как такой невзрачный с виду человек может держать в своих руках судьбу государей Европы. Затем он подошел к польским генералам и предложил тост за благоденствие их отечества, и вместе с Мюратом они осушили свои бокалы до дна.

— Дай Бог нам счастья,— проговорил Мюрат,— у нас огромные силы: около ста тысяч войска и пятнадцать тысяч пушек; сперва покорим одну, а затем примемся и за другую часть света.

Глаза Понятовского горели, даже пожилой граф не» мог сдержать радости, слушая эти гордые планы. Они так увлеклись разговором, что забыли о Наполеоне.

Император же тем временем, пользуясь общим разговором, вышел из залы и в сопровождении прекрасной графини Валески спустился в залитый огнями парк.

Ионинский был очень богат. И он сделал все, чтобы по достоинству принять освободителя Польши. Несчастный граф не подозревал, что пустил волка в овчарню, что этот человек отнимет у него последнее счастье, лишит последней отрады в жизни.

Празднество в замке было в разгаре, а Валеска и Наполеон медленно прогуливались по дорожкам парка. Высокие фонтаны дарили воздуху освежающую прохладу, тропические растения и благоухающие розы придавали всему какую-то волшебную прелесть.

Наполеон и Валеска оказались одни среди этих райских кущ. Они шли по аллее, усаженной с обеих сторон пальмами и миртами.

— Этот парк так прекрасен,— проговорил император, входя с юной графиней в затененную беседку,— что, отдыхая здесь, подле вас, графиня, мне кажется, будто я оказался в каком-то сказочном мире.

— Странно, сир,— отвечала юная графиня не без кокетства,— я и вообразить себе не могла, что вам достанет терпения просидеть хоть четверть часа в обществе женщины.

— Если она так соблазнительно хороша, как графиня Валеска, то самый стойкий мужчина не мог бы поступить иначе, поддавшись вашим чарам,— император опустился на оттоманку подле гордой польки.

Молодая графиня почувствовала, как --">