Александр Дюма - Бог располагает!

величия, сколь свирепо порицал супруг г-жи де Ментенон прегрешения возлюбленного мадемуазель де Лавальер.

А значит, следовало прикрыть легкомыслие туалетов серьезностью замысла, тяготеющего к наслаждениям более возвышенного толка, выдать переодевание лишь за средство для более важной цели, сделать вид, что маска скрывает некую глубокую мысль.

И герцогиня Беррийская не замедлила найти выход. В то время вошло в моду все средневековое. Поэты и художники из клана бессмертных принялись — вещь неслыханная! — разглядывать убранство старых соборов, тщательно изучать хроники, копаться в прошлом Франции. Средневековье быстро вошло в моду. Разговоры о дагах и камзолах не сходили с языка, в апартаментах появились сундуки, старинные шпалеры, резной дуб и витражи. Из всех прошлых эпох более всего привлекало шестнадцатое столетие с его Возрождением — весной нашей истории, цветущей и плодоносной, овеваемой теплым ветром Италии, казалось принесшим во Францию любовь к искусству и вкус к прекрасному.

Да будет позволено автору этих строк напомнить, что и сам он не вполне был чужд этому направлению умов, поскольку премьера его «Генриха III» состоялась в феврале 1829 года.

Раскрыть могилу шестнадцатого века, восстановить эту блестящую эпоху, оживить и выставить на всеобщее обозрение те давние ослепительные годы, занимавшие все помыслы, — не подлинно ли королевская это фантазия, способная оправдать и маску и костюм? Таким образом дух некой суровой и почти набожной мрачности соединялся с развлечением, и самый строгий моралист не посмел бы обвинить в несерьезности празднество, где под масками таился строгий лик самой истории.

И вот герцогиня Беррийская решилась точно воспроизвести одно из знаменитейших празднеств шестнадцатого века: обручение Франциска, дофина Франции, и Марии Стюарт; представление должны были разыграть придворные Карла X.

Были распределены роли: Мадам взялась сыграть Марию Стюарт, а дофина выпало представлять старшему сыну герцога Орлеанского герцогу Шартрскому, как его тогда называли.

Роли остальных персонажей достались носителям самых знатных имен и наиболее привлекательным из придворных прелестниц. Более всего герцогиню забавляла одна идея: поручить, насколько это представлялось возможным, потомкам исполнять роли собственных предков. Так, маршала де Бриссака играл г-н де Бриссак, Бирона — г-н де Бирон, г-на де Коссе — г-н де Коссе.

Все тотчас принялись за дело и в ожидании грядущей блистательной ночи целый месяц переворачивали Париж вверх дном: перетрясли все папки в Библиотеке и все шкафы в Музее, разыскивая образец какого-нибудь кинжала или рисунок какой-нибудь прически. Художники трудились вместе с портными, археологи — с модистками.

Каждый на свой страх и риск обязан был сделать себе костюм. Тут все основывалось на самолюбии, ибо никто не желал быть уличенным в анахронизме: самые юные девы склонялись над старинными гравюрами и древними книгами. Никогда еще у эрудиции не было столь счастливого дня, ведь ранее она встречала лишь седые и взлохмаченные бороды, и теперь совершенно растерялась от обступивших ее юных румяных лиц.

Привлекли всех выдающихся художников того времени — Жоанно, Девериа, Эжена Лами. Дюпоншеля рвали на куски и заманивали в каждый будуар как величайшего знатока коротких штанов и доктора в тонкой науке выбора серег и подвесок. Наконец, наступил долгожданный понедельник 2 марта 1829 года. Именно в этот день Мария Стюарт и ее свита должны были предстать в Тюильри перед французским двором и дофином Франциском, своим женихом. Церемонию назначили на половину восьмого, однако, несмотря на толпу портних и лес швейных игл, сновавших уже целый месяц, далеко не все оказались готовы к указанному сроку и пришлось ждать до десяти.

Наконец все пришло в движение, растеклось по парадной лестнице павильона Марсан и застыло в следующем порядке:

телохранитель и швейцарский гвардеец;

пять пажей дофина Франции;

офицер швейцарской гвардии;

шесть кавалерийских офицеров в две шеренги;

дофин Франциск.

За спиной дофина разместились коннетабль Монморанси и герцог Феррарский.

За ними — девять вельмож по трое в ряд.

Они застыли в ожидании, но почти тотчас показался кортеж Марии Стюарт.

Впереди королевы шествовали пять пажей и восемь фрейлин, а за ней торжественно выступали:

четыре придворные дамы;

королева --">