Славомир Равич - Форсированным маршем

козлятина. Объясняясь жестами, эти люди пригласили нас переночевать у них, и мы безропотно согласились. Утром все вышли проводить нас…

Маршинковас остановился спустя час, чтобы осмотреть свои мокасины: из-за ходьбы по этим каменистым дорогам на одной подошве образовалась дыра. Мы все уселись вокруг него, чтобы произвести общую починку. У всех обувь была в плачевном состоянии. У некоторых обувь требовала, так сказать, полного ремонта.

Точные указания черкеса неминуемо привели нас к "сахарной голове". Мне было бы легче карабкаться на нее, если бы моя старая рана на ноге чуть выше лодыжки не открылась вновь. Я сделал себе повязку, отрезав кусок джутовой ткани с верха моего мешка, но рана все же болела при прикосновении.

В глазах туриста или хорошо оснащенного путешественника эта страна со своими горными складками, образованными во время первобытных сотрясений земной коры, могла представлять величественную картину. Для нас же этот рельеф представлял собой только препятствия на нелёгком пути. Наши бедные ноги свидетельствовали о трудностях, встреченных нами, и Тибет был жесток по отношению к ним. Бывали ночи, когда я мог спать глубоким сном при танцующем свете большого костра, но мои ноги, исстрадавшиеся от камней, протестовали против испытаний, навязанных им. Эти колющие боли напомнили мне о боли, вызванной взрывом немецкой гранаты.

С другой стороны "сахарной головы" простиралась обширная, относительно легко проходимая местность. Вдали солнечные лучи отражались в озере, размеры которого составляли несколько километров в окружности. Мечтая искупаться в нем и освежиться в его заманчивых водах, мы ускорили шаг. Дойдя до берега, я снял мокасины и окунул ноги в воду. Их обожгло ледяным холодом. Заро, соединив ладони рук чашей, набрал воды и поднес ко рту. И тут же выплюнул. Эта вода была более соленой, чем морская. Я не вытащил ноги из воды, но от питья воздержался. Затем занялись поисками питьевой воды. Через несколько часов моя лодыжка измучила меня так, что я был вынужден остановиться, чтобы осмотреть ее. Рана была заражена, и меня обуял страшный страх при мысли о том, что скоро я не смогу двигаться.

Еще до конца дня мы дошли до реки с быстрым течением. Попили и совершили кое-какой туалет. От холода покрылись гусиной кожей, но солнце обсушило нас. Мы почувствовали себя бодрее. Палушович посоветовал мне помыть мою повязку, прежде чем снова обвязать ее вокруг лодыжки. Что я и сделал и скрестил пальцы.

Мы отклонились на три или четыре километра в сторону, чтобы дойти до этой реки. Она текла с севера на юг, и мы шли вдоль нее несколько дней; идти стало легче, так как местность была достаточно ровная, и таким образом мы избежали также и горных морозов. Потом она повернула на запад, и мы переплыли ее вплавь, чтобы продолжать двигаться вперед к югу. Моя лодыжка болела меньше, рана заживала, нагноение почти прекратилось.

Снова испытывая острый голод, мы делали крюк каждый раз, когда видели более зеленую долину, где, как нам казалось, могли быть люди и животные. Нам нужно было найти место, где мы могли бы поесть и отдохнуть целый день.  

...

Примечания

1

Жене начальника лагеря, тайной сообщнице беглецов. — Ред.

(обратно)
--">