Александр Дюма - Волчицы из Машкуля

в жизни маркиза де Суде. Он был из тех людей, кого обстоятельства лепят по своему подобию: они сильны или слабы, отважны или малодушны в зависимости от среды, где оказываются по воле случая. В течение шести месяцев ему пришлось участвовать в ужасной вандейской эпопее и стать достойным ее; он обагрил своей кровью лесные заросли и песчаные пустоши Верхнего и Нижнего Пуату; он стоически выносил не только непостоянство военного счастья, но и терпел лишения, какие выпадают на долю тех, кто ведет партизанскую войну: разбивал бивак на снегу, скитался без хлеба, без теплой одежды, не находил крыши над головой в топких лесах Вандеи, и за все время у него не возникло ни сожаления, не вырвалось ни единой жалобы!

И вот после всего, что ему пришлось пережить, затерявшись среди громадного Лондона, где он печально бродил, с грустью вспоминая о днях сражений, в нем не нашлось ни мужества противостоять праздности, ни твердости, чтобы побеждать скуку, ни энергии, чтобы не жить в нищете, ожидавшей его в ссылке.

Этот человек, мужественно воевавший с превосходящими по численности противниками, не устоял перед пошлыми соблазнами безделья; он стал искать наслаждений повсюду и по любой цене, и все для того, чтобы заполнить пустоту, образовавшуюся в его жизни с тех пор, как он перестал подвергаться смертельной опасности на полях сражений.

Однако изгнанник был слишком беден, чтобы выбирать достойные его положения удовольствия: мало-помалу он утратил не только облик аристократа, которого в Вандее не могла скрыть носимая более двух месяцев крестьянская одежда, но и утонченный вкус: наряду с шампанским он употреблял эль и портер и имел дело с разодетыми девицами с Гросвенора и Хеймаркета — он, кому приходилось в пору первой любви выбирать среди герцогинь!

Очень скоро отсутствие твердых жизненных принципов и постоянный недостаток средств заставили заключать сделки, сказавшиеся на его репутации: он делал долги и не отдавал их; его друзьями стали собутыльники из низших слоев общества. В результате его товарищи по эмиграции отвернулись от него, и, как обычно происходит в жизни, чем меньше людей оставалось вокруг, тем больше маркиз де Суде увязал на том скверном пути, на который он встал.

Так прошли два года, и вот однажды в одном из притонов Сити, завсегдатаем которого он был, случай свел его с молодой работницей: некая омерзительная сводня, какими кишит Лондон, впервые вывела ее на продажу из мансарды, где та жила.

Хотя на характере маркиза сказались превратности его судьбы, несчастная все же сразу почувствовала в нем остатки былого благородства; в слезах она бросилась к его ногам, умоляя оградить ее от бесчестия, на которое ее толкали и для которого она не была создана, ведь до сих пор она хранила целомудрие.

Девушка была хороша собой; маркиз предложил свою помощь.

Она кинулась ему на шею и поклялась подарить ему всю свою любовь, отдать всю свою преданность.

Хотя у маркиза и не было намерения сделать доброе дело, ему удалось помешать превращению красоты Евы в товар.

Ибо несчастное дитя звалось Евой.

Бедная и честная девушка сдержала слово: маркиз был ее первой и последней любовью.

В сущности, эта встреча пришлась как нельзя кстати для них обоих. Маркиз уже начинал тяготиться петушиными боями, едкими испарениями пивных, драками с констеблями и ласками уличных девок; нежность юного создания принесла ему покой; обладание этой девушкой, похожей на белоснежного лебедя — символ ее родной Британии, тешило его самолюбие. Постепенно его образ жизни изменился, и если маркиз и не вернулся к привычкам людей своего круга, то, по крайней мере, зажил как порядочный человек.

Вместе с Евой он перебрался в мансарду возле Пикадилли. Девушка отлично умела шить, и ей удалось найти работу у белошвейки. А маркиз стал давать уроки фехтования.

С этого времени они стали жить на скудные доходы от уроков маркиза и заработки Евы и были счастливы, ибо их любовь была достаточно сильной, чтобы скрашивать нищенское существование.

Однако и эта любовь, как и все на свете, оказалась не вечной; впрочем, остыла она не скоро.

К счастью для Евы, тяготы вандейской войны и необузданные наслаждения лондонского дна истощили жизненные силы ее возлюбленного, и он до времени состарился.

В самом деле, к тому дню, когда маркиз де Суде понял, что пламя его любви к Еве уже угасло или, во всяком случае, должно вот-вот --">