Пьер Алексис де Понсон дю Террайль - Варфоломеевская ночь

рейтаров.

Но рейтары не были опасными противниками Генриху Наваррскому, и вскоре все они полегли, не успев ранить никого из гасконцев.

Однако это был лишь авангард, за которым шел более опасный враг. Им были лотарингцы под предводительством самого герцога Гиза.

— А! — зарычал герцог, кидаясь с обнаженной шпагой прямо на Генриха. — Так вы все еще любимы?!

— С вашего любезного разрешения, да! — иронически ответил наваррский король, скрещивая шпагу со своим смертельным врагом.

Начался страшный, ожесточенный, беспощадный бой. Герцог и Генрих яростно нападали друг на друга, но оба они были хорошими бойцами, и ни одному из них не удалось заставить другого отступить хотя бы на шаг.

Вскоре каре, в которое Генрих при начале боя построил свой маленький отряд, расстроилось, так как враги сражались преимущественно парами. Граф Эрик ожесточенно нападал на Лагира, мстя за смерть Льва Арнембурга. На Пибрака напало сразу двое лотарингцев, но капитан гвардии вскоре уложил их на месте. Зато и у наваррцев выбыли двое из строя: Гектор был опрокинут на землю ударом алебарды, а паж Готье принужден был оставить поле вследствие полученной им раны в бок.

Так с переменным успехом шел бой, как вдруг Ожье де Левис увидал, что какой-то лотарингец нацеливался в Генриха Наваррского.

Ожье опрометью кинулся вперед, защитил короля своим телом и, получив пулю прямо в грудь, тяжело рухнул на землю, тихо шепча: — Король обязан мне жизнью, я вновь обрел утерянную честь!

Затем с уст де Левиса сорвалось какое-то имя, любимое им. Вдруг дверь в зал широко распахнулась, и послышался громкий голос, повелительно крикнувший: — Долой оружие, господа, долой оружие!

Это был Карл IX, разум которого прояснился под влиянием потрясающих событий этой трагической ночи.

Подчиняясь этому голосу, сражающиеся остановились. Тогда король Карл подошел к Генриху Наваррскому и, простирая над его головой руки, сказал: — Этот человек священен! Это — мой брат!

Наваррский король был спасен! Все его приверженцы облегченно перевели дух. Только одна Маргарита, казалось, не слыхала происходящего: опустившись на колени около тела умиравшего Ожье, она с выражением бесконечного отчаяния ласково поддерживала его голову.

--">