Виталий Дмитриевич Гладкий - Корсары Мейна

сластей стоят на каждом углу и едва не хватают прохожих за рукава: купите, мсье, купите, мадемуазель, это так вкусно! Но особой популярностью у парижан пользуются вафли, без которых ни один гурман не мыслит себе бокал доброго вина.

На Новом мосту через Сену, построенном в 1604 году архитектором Андре де Серсо по приказу Беарнца – короля Генриха IV, как и на ярмарке, идет такая бойкая торговля, что рябит в глазах и звенит в ушах. Мост – излюбленное место цирюльников и зубодеров, различных штукарей, бродячих философов, недоучившихся студиозов, уличных хулиганов и аптекарей-шарлатанов, продающих всевозможные мази, пластыри, чудесные лекарства, спасающие в том числе и от гибельного влияния космических явлений – комет и солнечных затмений.

Дилижанс остановился неподалеку от Нового моста на небольшой площади, которую парижане прозвали «Пять углов», потому что в этом месте сходились пять улиц, и уставшие пассажиры, нагруженные коробками и саквояжами, стали расползаться от него в разные стороны, как муравьи из разворошенного муравейника. Вместе с ними на изрядно загаженную лошадиным пометом брусчатку ступил и высокий господин в коротком дорожном плаще и широкополой шляпе с пером, судя по выправке, отставной военный, скорее всего, моряк – он был сильно загорелым, а такой густой загар приобретается только в южных морях. Этот вывод подтверждал и старый сабельный шрам во всю левую щеку, кроме того, на левой руке, в которой он держал дорожную сумку, у него не хватало мизинца.

У пояса господина висела длинная тяжелая шпага, которой можно было не только колоть, но и рубить. Она называлась «седельной» и использовалась большей частью в кавалерии, но ее применяли и французские моряки – в абордажных боях. Потертые ножны не имели украшений, но от этого оружие выглядело еще более внушительно.

Господин осмотрелся и решительно направился в сторону улицы Сен-Дени. По его уверенному виду было понятно, что Париж он знает достаточно хорошо и ему не требуются провожатые, особенно такие, как те трое мазуриков, что увязались за ним от стоянки дилижанса. Когда он оказался в узком пустынном переулке, его начали быстро догонять. Господин обернулся, насмешливо глянул на угрюмые лица мазуриков, приготовившихся ограбить его и раздеть до нитки, и пальцами правой руки изобразил какой-то знак.

Грабители ошарашенно переглянулись, и на их физиономиях появились кислые ухмылки – инцидент был исчерпан. Господин притронулся к шляпе, прощаясь со своими «провожатыми», и пошел дальше, насвистывая залихватскую мелодию. Мазурики немного потоптались на месте, глядя ему вслед глазами голодных псов, у которых прямо из-под носа увели сахарную кость, а затем спрятали ножи и пистолет и поплелись обратно, сетуя на свое невезение.

– …Мишу! Ты не смеешь столь скверно относиться к господину де Молену! Он твой отец!

Так говорила небогато одетая женщина, лицо которой хранило следы былой красоты, своему младшему сыну, пятнадцатилетнему Мишелю де Граммону, хорошо известному в определенных кругах парижского общества забияке, хулигану и бретёру.

– Ма, мой отец на небесах, – мягко отвечал Мишель. – А де Молен – твой муж. Он мне никто.

– Он кормит тебя и всю нашу семью!

– Да уж, кормит… – Мишель пренебрежительно хмыкнул. – Если бы не те продукты, что я достаю, наша семья, – «наша» он сказал с нажимом, – и твой де Молен уже ноги протянули бы с голоду.

«Достаю» было чересчур громко сказано. Хотя значение этого слова близко к правде, ведь нельзя же назвать кражу честной работой.

Родной отец Мишеля, офицер королевской гвардии сьёр Николя Граммон де ля Мот, гасконец, умер от ран три года назад, оставив жену с двумя детьми – сыном и дочерью – почти без средств к существованию, если не считать его мизерной военной пенсии в тридцать ливров^[2], которой едва хватало, чтобы кое-как свести концы с концами. Немного погоревав по безвременно усопшему мужу, мать снова вышла замуж, и опять-таки за гвардейского офицера, изрядного кутилу и выпивоху.

Сестра Мишеля, которую звали Колетт, была младше брата на год, и ей уже присматривали добропорядочного, состоятельного жениха. И надо же такому случиться, что новый папаша Мишеля как-то притащил в дом сослуживца-офицера, такого же беспутного гуляку, как и сам, тому попалась на глаза Колетт, и он начал за ней ухаживать. Впрочем, Мишель подозревал, что господин де Молен --">