Екатерина Александровна Оленева - Так становятся звёздами

даром? Успели спеться с отцом Ксантием? А вы все отдаёте себе отчёт в том, что я вряд ли пожелаю заменить для вас мою мать?

– Буду питать надежду, что после разговора с отцом Ксантием вы измените решение. А пока доброй ночи, госпожа.

Гаитэ, не отвечая, вышла из кельи, с трудом сдерживаясь, чтобы не хлопнуть дверью. Чувства, кипевшие в её душе, вряд ли можно было назвать добрыми.

Стараясь остудить разгорячённую голову, она прижалась пылающим лбом к камням, успевшим за века накопить в себя немало отрезвляющего холода.

Слаб человек иначе он не был бы человеком. За десять лет дочь так и не нашла в себе силы простить мать. Обиженные люди всегда хотят воздаяния как высшей справедливости.

И вот, всё вроде бы случилось так, словно сама судьба лично писала сценарий: Гаитэ в Храм везли в серебряной клетке (считалось, что серебро ограничивает силу нечисти), а Стелла покатилась в столицу в золотой; дочь всю дорогу испытывала страх перед костром, но и мать должна была не меньше дочери бояться неизвестности. Око за око? Да! Так почему Гаитэ не чувствует себя удовлетворённой?

Может быть, потому, что в глубине своего сердца она всегда хотела, чтобы мать пожалела о своём выборе и раскаялась? Не воздаяния желала Гаитэ, а примирения. А его так и не случилось.

А сердце, по-прежнему обливаясь кровью, жаждет любви. Словно не было всех этих лет, когда не раз и не два приходилось глядеть в глаза смерти, когда Гаитэ промывала кровоточащие язвы, к которым не решались прикоснуться другие, заживляла ожоги, сращивала кости, говорила с духами.

И вот, стоило появиться посланнику матери, как старые раны вновь начали кровоточить, превращая её в маленькую, раненную жестокостью самых близких людей, девочку.

После всего случившегося, неужели ей вот так просто взять и вернуться к мирской жизни? Что скрывать, было время, когда это являлось заветным желанием Гаитэ, но теперь перспектива шагнуть в водоворот людских страстей, амбиций и больших возможностей откровенно пугала.

Что ждало её там? Перспектива сделаться марионеткой в руках искусных кукловодов? Никому ведь нет дела до неё самой, всем нужен лишь повод возобновить войну с Фальконэ.

Гаитэ никогда не считала себя человеком большого ума. Признание своих умственных способностей как средних, нисколько её не огорчало, потому что амбициями своей матери она не грешила. Но и не нужно было иметь семь пядей во лбу, что осознать простую истину: желает того Гаитэ или не желает, покорится или нет, в покое её уже не оставят. Вынудят сначала вернуться в замок, потом объявят единственной законной наследницей, тем самым подвергнув сомнениям законность прав Фэйлов на земли Рейва, затем выдадут замуж за человека из партии, оппозиционной правящему дому.

А когда война в стране возобновится, сколько людей погибнут? Сколько вынуждены будут голодать? Останутся без крова? Потеряют близких? И всё ради чего? Будто клан Рэйвов сумеет управлять страной лучше Фальконэ? Да плевать ей на то, что они чужаки! Их политика объединения раздробленных земель под одно знамя вовсе не казалось такой уж ужасной – сжатый кулак всегда мощнее красиво растопыренных пальцев, даже если каждый из них в перстнях.

Там, где большинство людей видели доблесть и честь в поведении великой Тигрицы, Гаитэ мерещилось лишь упрямое и самолюбивое желание дорваться до власти. Кто знает, что ждало бы Саркассор, если бы дражайшие родственнички дотянулись до вожделенного трона?

Кто бы не встал у руля, всё повторится. Что было, то и будет – стяжательство, жадность, глупость, разврат. Для низов не имеет большого значения кто из знати станет пить их кровь, а вот для знати, конечно, разница есть и большая.

На шахматной доске фигурки умело расставлены. Все ждали лишь её появления чтобы партия началась заново.

Всё вокруг казалось таким спокойным и умиротворённым. Заходящее солнце золотило многочисленные крыши из розовой черепицы, колоколенки, белые стены с темнеющими на них бойницами. Колокол продолжал звонить и колокольный звон лился над пустынными дворами и внутренними двориками, окружёнными галереями. В розоватом небе с пронзительным криком носились ласточки, на кучах навоза и соломы кудахтали куры.

Деревянные створки высоких монастырских ворот были ещё распахнуты, и пожилая монахиня в рясе из грубого коричневого сукна дремала рядом с ними на скамеечке. С последним ударом колокола она запрёт их на массивный металлический засов, --">