Йоханнес Вильгельм Йенсен - Долгий путь

Давным-давно первобытные люди стали чувствовать, что природа вокруг них изменялась. Они уже не могли больше жить оседло, а кочевали. Лес уже не давал им ни прежнего простора, ни прежней верной защиты – он сам начал хиреть. В воздухе появилось что-то новое, становившееся из года в год все опаснее и теперь уже грозившее бедой всему живому. Становилось все холоднее и холоднее. Дождь не хотел переставать. Холод – что такое холод? Или кто такой? Откуда он взялся?

Обо всем этом и раздумывал Дренг, одиноко сидя у костра, пока другие спали. Думы эти неотступно занимали юношу. Он понимал, что существованию его соплеменников грозит опасность. На его памяти они еще жили по ту сторону гор на севере, и он помнил год, когда холод заставил их перевалить через ущелье на южную сторону. С тех пор они каждый год переходили с места на место и теперь жили во многих днях пути южнее того места, где сейчас сидел у костра Дренг, с тревогой размышляя об этом постоянном отступлении.

Племя с женами и детьми расположилось за много миль отсюда в долине, где все еще росли пальмы и хлебные деревья; группа у костра была всего лишь отрядом, высланным на покинутые места прежних стоянок за плодами и дичью, которые еще могли найтись в старых рощах.

У этой скалы племя жило около года до тех пор, пока и тут не стало больше житья. Дренг еще различал следы шалашей, разметанных дождем и непогодой. Тут, у скалы, играли, бывало, на солнце покрытые пушком маленькие дети племени, подбрасывая в воздух перышки и дуя на них, чтобы они летали, как птички, среди цветущих кустов. Теперь здесь было пустынно; голые камни торчали из земли, которую обесплодили постоянные дожди.

Но племя спокойно мирилось с отступлением – если вообще обращало внимание на это обстоятельство. Ну что ж, переселяться – так переселяться; южнее – так южнее, раз нельзя было дольше оставаться в лесу на севере. Пусть топливо и пища оскудевали там, где племя раскинуло свои становища; ничего не стоило сняться и двинуться на лучшие места; мало ли простора на юге? Только один из всего племени не мирился с этим – Дренг. Он следовал за своими соплеменниками, отступал вместе с ними из долины в долину, но против своей воли. В этом было какое-то насилие, и оно ожесточало его душу. Долго ли еще будет продолжаться это отступление? Не вечно ли? Неужели нельзя один раз повернуться лицом к холоду и показать зубы этой безмолвной силе, которая заставляла все окружающее блекнуть и коченеть, этому холоду, который никогда не показывался, но если забирал что-нибудь, то уже никогда не отдавал назад? Какой прок предаваться этой беспечной жизни, если из года в год приходится искать себе все новые пристанища – еще на несколько миль дальше к югу, за горами? Не лучше ли сразу наладить боевой топор и выйти на открытый бой?

Вот что приблизительно чувствовал и думал Дренг, бодрствуя у костра каждую ночь в течение этого тоскливого холодного похода по местам прежних становищ племени. Душа Дренга настраивалась на воинственный лад, его тянуло на дело, на смертный бой, но он сам до конца этого не осознавал. Он ведь был первобытным человеком, с могучими инстинктами, но без разума. Он только ни перед кем и ни перед чем не сворачивал с дороги, и эта дикая сила, слепо восстающая против всякого насилия, и послужила причиной отлучения Дренга от его племени.

Это происходило в Скандинавии в конце третичного периода, когда климат был там еще тропический, без смены времен года. Но ледниковый период уже надвигался; передовыми отрядами его были беспрерывные дожди и холодные ночи, выгонявшие людей из мирных блаженных убежищ первобытных лесов. Люди не хотели и не могли приучиться к холоду и дождю и принуждены были уходить. Они мерзли, невинные создания, пытались прикрывать себя от непогоды плащами из фиговых листьев, пели красивые жалобные песни, но северный ветер со своим холодным бичом становился между ними и их шалашами, ютившимися под смоковницами. Люди лишались приюта и должны были переселяться.

Они вздыхали, покидая родные сады, которые переставали быть гостеприимными, но там, дальше, на юге, они скоро утешались под теплым солнцем и пели от радости, видя, как водруженные на новых местах дорожные посохи пускают побеги; тут было хорошо, тут они и оставались. На следующий год холод нагонял их, и тут опять им приходилось уходить дальше. Они были, однако, очень забывчивы, чтобы подмечать свое постепенное отступление; они жили --">