Роберт Уралович Ибатуллин - Заброшенная дорога

свите Секундина – обладатель роскошного щита, крашеного пурпуром, с золочёной розеткой на умбоне и золочёными крылатыми Победами – чуть наклонился вправо и оперся на копьё. Не поворачивая головы, одними губами спросил у соседа по строю Фригерида, рыжего пышноусого герула из личной охраны дукса:

– Как думаешь, они близняшки?

– А пёс их чёрные морды разберёт. – Фригерид тоже стоял как каменный и едва разжимал губы. – Для меня они все одинаковы, пока не дойдёт до постели.

Маркиан скосил на него взгляд.

– An tu futuebas Aethiopissas? – усомнился он. – Серьёзно?

(– … Да утолят ромей и нубад жажду из одного колодца! – вещал посол. – Да бридёт невозбранно ромей в землю нубадов, а нубад в землю ромеев! Да басутся наши коровы рядом с вашими коровами, а наши овцы рядом с вашими овцами, а наши верблюды…)

– А ты бы нет? – Фригерид как будто слегка обиделся.

– Ну, если за неимением лучшего… – Маркиан снова изучающе оглядел рабынь. – Фигуры-то ничего, но они же на лицо страшны как горгоны, клянусь Юпитером!… То есть клянусь Христом, – поспешил он поправиться. – Ты так не считаешь?

– Лицом их поворачивать совершенно необязательно. Зато знаешь, брат, какой огонь… ух! После них белые девки – все равно что дохлые рыбы. Да ты попробуй, не пожалеешь. Сходи к Евмолпу, знаешь, у храма Мина?

Одна из рабынь поймала взгляды римских воинов, хихикнула, что-то шепнула другой и показала язык. Другая захихикала тоже.

– Вот обезьяны, – пробормотал Маркиан. – И с чего они такие весёлые?

– А чего бы не радоваться? У них-то, у нубадов, когда умирает царь – всех его рабов убивают и с ним хоронят. А у нас? У нас, конечно, много всякого дерьма, но такого нет, согласись.

– У вас – это у кого? – спросил Маркиан. – У герулов? Ты же сам рассказывал, что твою мать удавили на могиле твоего отца!

– У нас – это у римлян. – Фригерид насупился. – Я римлянин, брат, запомни. Служу августу, как и ты. А ты, кстати, сам иллириец! Ваши давно ли в шкурах бегали? А мать сама удавилась, добровольно, как верной жене полагается, это совсем другое дело!

(– … Так говорит мой госбодин Данокве, – голос посла уже немного охрип, – василиск нубадов красных и чёрных, и всех эфиобов от Бустыни заката до Бустыни восхода и от Бримиса до Фертотиса, отважный бобедитель блеммиев, и мегабаров, и сесамбриев, и себерритов, и…)

– Ладно тебе обижаться, брат. Ты же знаешь, я не всерьёз. – Маркиан снова указал глазами на девушек. – Как думаешь, куда их дукс пристроит?

– Себе точно не оставит. У его жены не забалуешь. Подарит кому-нибудь…

– Но только не нам.

– Само собой. Или продаст в бордель.

– Почему именно в бордель?

– А на что они ещё годятся?

– Логично… Кстати о борделях, – припомнил Маркиан. – Ты там начал говорить о каком-то Евмолпе из храма Мина…

(– … И да не нарушится клятва дружбы, бринесённая нашими отцами перед всевышним Богом! Брими эти дары, бобедоносный стратилат, а с ними брими…)

– А, Евмолп! – Фригерид оживился. – Есть у него такая Аретроя, очень интересная девочка из дальней Эфиопии. Когда мы стояли в Коптосе в прошлый раз, я…

– … Дружбу и верность отважного народа нубадов и моего госбодина Данокве, того, кто любит ромеев и божественного василевса!

Посол замолк.

– … Я с этой чёрной кобылки вообще не слезал, – договорил Фригерид при общем молчании. Захлопнул рот и окаменел лицом.

Свита хранила торжественное безмолвие. Но кто-то из офицеров делал вид, что покашливает, а кто-то из чиновников покусывал губы.

– Передай василиску Данокве мою благодарность за щедрые дары, – величаво заговорил Секундин по-гречески. – Передай поздравление со вступлением на престол. Пожелай от меня здоровья, умножения стад, славных побед, счастливого правления. Если Данокве будет хранить союзную клятву и воевать с нашими общими врагами блеммиями, я обещаю перед всевидящим Богом… – (Как и посол, он дипломатично не уточнил, кто имеется в виду: Святая Троица или нубийский Мандулис). – … Что дары и выплаты будут поступать в том же размере, что покойному василиску Дагале. Сегодня приглашаю тебя на ужин.

Когда посольство двинулось к выходу, дукс полуобернул голову к Маркиану и Фригериду и прошипел по-латыни:

– Вы, два жеребца! Заткните пасти и придавите щитами стояки! Разве не видите… – Повысил голос: – … Что Божии люди почтили нас посещением!

И, невиданное дело, встал с кресла.

Маркиан перевёл удивлённый взгляд на --">