Бернард Корнуэлл - Горящая земля

приглашать меня в ту твердыню, поэтому настоял, чтобы посланники Альфреда встретились с ним среди пустошей Скэпеджа, который даже летом представлял собой скопище луж, болотной травы и темных топей.

Хэстен появился здесь два дня назад и соорудил грубое укрепление, окружив клочок земли повыше стеной из перепутанных кустов. Внутри возвел два шатра из парусов.

– Перекусим, господин, – царственно пригласил он, указав на сооруженный из ко́злов стол и дюжину табуретов вокруг него.

Меня сопровождали Финан, еще два воина и оба священника. Впрочем, Хэстен настаивал на том, что священники не будут сидеть за столом.

– Я не доверяю христианским колдунам, – объяснил он, – поэтому они посидят на земле.

Еда состояла из вареной рыбы и твердого, как камень, хлеба, поданных полуголыми рабынями не старше четырнадцати-пятнадцати лет; все они были саксонками.

Хэстен унижал девушек, провоцируя меня, и наблюдал за моей реакцией.

– Они из Уэссекса? – уточнил я.

– Конечно нет, – ответил он, притворяясь, будто мой вопрос его оскорбил. – Я захватил их в Восточной Англии. Хочешь одну из них, господин? Вот у этой, маленькой, груди твердые, как яблоки!

Я спросил у девушки, чьи груди были словно яблоки, где ее взяли в плен, но она только молча покачала головой, слишком испуганная, чтобы ответить. Затем налила мне эля, подслащенного ягодами.

– Откуда ты? – снова спросил я ее.

Хэстен посмотрел на девушку, задержав взгляд на ее груди.

– Ответь господину, – велел он по-английски.

– Не знаю, господин, – отозвалась девушка.

– Из Уэссекса? – требовательно спросил я. – Из Восточной Англии? Откуда?

– Из деревни, господин. – Это все, что она знала.

Я махнул рукой, отсылая ее прочь.

– Твоя жена здорова? – поинтересовался Хэстен, наблюдая, как девушка уходит.

– Здорова.

– Я рад, – довольно убедительно ответил он.

Потом его проницательные глаза зажглись весельем.

– Итак, твой хозяин передал мне послание? – Капая себе на бороду, Хэстен отправил ложкой в рот рыбный бульон.

– Ты должен покинуть Уэссекс, – сказал я.

– Я должен покинуть Уэссекс!

Хэстен притворился потрясенным. Он махнул в сторону пустынных болот:

– Господин, как человек может захотеть оставить все это?

– Ты должен покинуть Уэссекс, – упрямо повторил я. – Дать согласие не вторгаться в Мерсию, послать моему королю двух заложников и принять его миссионеров.

– Миссионеров!

Хэстен ткнул в меня вырезанной из рога ложкой:

– А вот этого ты не можешь одобрить, господин Утред! Ты, по крайней мере, поклоняешься истинным богам.

Он повернулся на табурете и уставился на двух священников:

– Может, я их убью.

– Сделай это, – бросил я, – и я высосу глаза из твоих глазниц.

Он услышал в моем голосе яд, и это его удивило. В его взгляде мелькнуло отвращение, но голос остался спокойным.

– Ты стал христианином?

– Отец Виллибальд – мой друг, – пояснил я.

– Так бы сразу и сказал, – пожурил меня Хэстен. – Тогда бы я не отпустил такую шутку. Конечно, они будут жить. Пусть даже проповедуют, все равно ничего не добьются. Итак, Альфред велит мне увести корабли.

– Увести их далеко отсюда.

– Но куда? – с притворной наивностью спросил Хэстен.

– Может, во Франкию?

– Франки заплатили мне за то, чтобы я оставил их в покое. Они даже построили нам корабли, чтобы мы поскорее отплыли! Альфред построит нам корабли?

– Ты должен покинуть Уэссекс, – упрямо твердил я. – Ты должен оставить Мерсию в покое, ты должен принять миссионеров и должен дать Альфреду заложников.

– А! – воскликнул Хэстен. – Заложников.

Несколько биений сердца он пристально смотрел на меня, потом, казалось, забыл про заложников и махнул в сторону моря:

– И куда же нам отправиться?

– Альфред молится, чтобы ты оставил Уэссекс, а куда ты отправишься – твоя забота. Но постарайся отправиться куда-нибудь подальше, туда, где тебя не достанет мой меч.

Хэстен засмеялся:

– Твой меч, господин, ржавеет в ножнах.

Он ткнул большим пальцем через плечо.

– Уэссекс горит, – с наслаждением продолжил он, – а Альфред позволяет тебе спать.

Он был прав.

Далеко на юге, затуманивая летнее небо, горели погребальные костры дюжины или больше разоренных деревень – и то были лишь струйки дыма, которые я видел. Я знал, что на самом деле их куда больше.

--">