Уилбур Смит , Корбан Эддисон - Зов ворона

противоположной скамье большинство ораторов оппозиции мрачно слушали его речь. Они знали, что дело их безнадежно. Один из них наклонился вперед и стал крутить в руках носовой платок. Один из них смотрел на говорившего с такой грустью, что казалось, он вот-вот расплачется. Только третий казался безмятежным. Он небрежно откинулся назад, его губы сложились в ленивую улыбку, как будто он один был причастен к какой-то огромной шутке.

‘Если в вас есть хоть капля человечности, я призываю вас поддержать это предложение.’

Фэйрчайлд сел под продолжительные аплодисменты. Президент подождал, пока шум утихнет.

- Чтобы закрыть заседание для оппозиции, председатель обращается к мистеру Мунго Сент-Джону.’

Мужчина, сидевший на передней скамье, поднялся. Никто не аплодировал,но новая сила, казалось, наполнила комнату. Наверху, на галерее, где нескольким благовоспитанным юным леди разрешалось наблюдать за происходящим, пока они молчали, зашуршали кринолины и заскрипели корсеты, когда они наклонились вперед, чтобы лучше видеть.

Вы не могли игнорировать его. Ему было двадцать, но он казался на полголовы выше любого другого мужчины в зале. Его темные волосы ниспадали на воротник длинной густой гривой; загорелая кожа сияла таким блеском, какого не могло бы дать ни одно бледное английское солнце. Костюм был сшит так, чтобы подчеркнуть его фигуру - тонкая талия переходила в широкие мускулистые плечи, больше похожие на боксерские, чем на студенческие.

Если он и почувствовал направленную на него враждебность, то это не избавило его от легкой усмешки. Действительно, он, казалось, питался энергией толпы.

‘Сегодня вечером вы много слышали о предполагаемом зле рабства. Но бывал ли кто-нибудь здесь на больших табачных плантациях Виргинии или на хлопковых полях Миссисипи? Его дымчато-желтые глаза осмотрели комнату. - Это моя родная земля. Я родился и вырос в Виргинии. Рабство для меня - это не сенсационные репортажи в газетах и не адские проповеди. Я видел реальность этого.’

- Он понизил голос. - Эта работа тяжелая? Да. Получают ли богатые люди прибыль от труда других? И снова - да. Но не обманывайтесь этими фантазиями о жестокости и насилии, которыми вы торгуете. В Уиндемире – моем доме на берегу реки Джеймс – отец держит четыреста рабочих и заботится о каждом. Когда они хорошо работают, он хвалит их. Когда они болеют, он ухаживает за ними. Если они умирают, он скорбит.’

‘Это потому, что каждый из них стоит ему тысячу долларов, - сказал Фэйрчайлд.

Публика засмеялась.

‘Мой друг совершенно прав, - сказал Мунго. - Но подумай о том, что у тебя есть, что стоит так дорого. Скажем, хорошая лошадь или ожерелье. Вы бьете его, презираете и оставляете в грязи? Или вы заботитесь о нем превосходно, полируете его и следите за ним, потому что он так ценен для вас?’

Он облокотился на почтовый ящик, чувствуя себя так уютно, словно стоял у камина в гостиной и наслаждался сигарой.

‘Я гость в вашей стране. Но иногда требуется чужой глаз, чтобы увидеть то, чего не видят местные жители. Поезжайте в Манчестер, Бирмингем или любой другой крупный промышленный город. Посетите заводы. Вы увидите, как мужчины и женщины трудятся там по двенадцать, четырнадцать, даже восемнадцать часов в сутки в таких условиях, что у моего отца заболел бы живот.’

‘По крайней мере, они свободные и оплачиваемые, – сказал Фэйрчайлд.

‘А какая польза от свободы, если это всего лишь свобода жить в трущобах, пока тебя не заставят работать до смерти? Какая польза от зарплаты, если на нее не купишь достаточно еды? Единственное, что можно купить за деньги, - это облегчение для совести владельцев фабрик. В то время как в Уиндемире каждый из наших людей наслаждается трехразовым питанием, крышей над головой и чистой одеждой. Ему никогда не нужно беспокоиться о том, будет ли он есть или кто позаботится о его семье. Я обещаю вам, что если бы какой-нибудь английский ткач или угольщик увидел жизнь на плантации, он бы тут же променял свою жизнь на это.’

На противоположной скамье поднялся Фэрчайлд. - Вопрос по порядку ведения заседания?’

Мунго лениво махнул рукой, разрешая это сделать.

‘Даже если мы примем эту нелепую картину африканских рабов, отдыхающих в каком-то благодетельном раю, джентльмен довольно скромно рассказывает о том, --">