Николай Александрович Зайцев , Евгений Колобов - Золото Плевны: сатисфакция

class="book">– Вахмистр сказал, если вы вырветесь, пойдём строем, под вашей командой. С песней. Мол, артиллеристы не дикобразы турецкие, и сейчас все чистят к вашему приходу, чтоб выглядеть, как новые пятиалтынные.

– Пошли, тогда, покажешь, а по пути про перстень расскажешь. Где добыл, каким способом.

– Господь с вами, батюшка Иван Матвеевич, маменька ваша в дорогу дала, с наказом, беречь пуще глаза. В самую тяжёлую минуту, пустить в дело…– он потрогал холщёвый мешочек, висевший на шее. Я-то думал ладанка, или щепоть родной земли.

– Давай так, если целыми выберемся отсюда, оставишь его себе.

– Спасибо, Иван Матвеевич, только правильно будет вашей матушке вернуть. Вещица дорогая, фамильная, должна в семье остаться.

 Тут я понял, почему матушка доверила ему, а не мне. Давно проспорил бы или в карты поставил. Всё теряет ценность, если завтра убьют молодым. Даже фамильные графские перстни. Заметив, что старый солдат стал задыхаться, предложил, как бы между прочим:

– Присядем, револьвер почистить нужно, вон и камни удобные.

На удивление, оружие турецкого офицера содержалось в полном порядке. Его «веблей» украшен костяными щёчками с изображением полумесяца. У меня же были простые чёрные деревянные с насечкой. Это что ж, британцы специально для турок-мусульман оружие изготавливают?! Ну, эти за пару фунтов, мать родную продадут. Пока я драил револьверный ствол, Прохор полировал турецкую шашку.

– Богатая сабля, важного офицера вы, батюшка, зарубили.

– Не думаю. Чего важному в первых рядах делать, хотя, захватив русскую батарею, слава в армии обеспечена. Славу и уважение за деньги не купишь. Только это, старик, не сабля, а шашка, видишь – гарды нет.

– Так, пальцы без защиты.

– Зато, направление удара можно в любую сторону менять.

– Узор, то какой, погляди, золотом отделана.

Действительно, внимательно рассмотрев, я, по-настоящему оценил свой трофей. Золото по серебру, серебром по золоту. Искусная мусульманская инкрустация. Такой и воевать жалко. Генеральская шашка!

Прохор словно услышал мои мысли.

– Теперь, Иван Матвеевич, придётся шибче в генеральское достоинство входить.

– Да мне бы Анну на сабле получить! Пора уже кресты носить.

– «Клюкву» то? Тоже мне крест, ее в армии почитай все офицеры носят. Вам, Иван Матвеевич, за подвиги ваши Георгия пожалуют, помяните мое слово. О то крест, так крест!

– Лишь бы не на могилу. Не посмертно.

– Типун тебе на язык, барин! Слышала бы матушка!

Дальше была встреча со своими канонирами, марш батареи к штабной палатке, доклад генералу. Троекратное «ура», объятья штабных и друзей. Беседа с генералом под коньяк. Красноречие куда-то подевалось, не мог двух слов грамотно связать, робел, но потом, видя одобрение в чужих глазах слова потекли сами собой. В неформальной обстановке, доложил генералу свою задумку, вместе с пластунами сделать ночную вылазку на позицию батареи. Лично оценить, так сказать.

– Не горячитесь ли вы, Иван Матвеевич, может, стоит отдохнуть?

– Нельзя терять времени Сименон Апполинарьевич, орудия завтра утащат, если уже не озаботились. Придется тогда, сразу сюда возвращаться ни с чем.

– Характер, у Вас, как у покойного батюшки, храни Господь его душу, знавал, я, его, тоже огонь и пламень был!

– Дозволяете рискнуть?

– Не дозволяю, а приказываю! В нашем положении, славная сатисфакция отходу в горы, будет. Сорвёте подготовку турок к штурму, честь вам и хвала. Несколько дней нам продержаться нужно. Генерал Драгомилов на выручку идёт. Ступайте, голубчик. Готовьтесь. Военная история пишется генералами, а исполняется поручиками. Получится – вся слава мудрому генералу, нет – какой– то поручик оплошал.

Вернулся к своим, построил, рассказал задумку, кликнул охотников.

Отобрал из охотников три десятка, объяснил задачу, договорились о сигналах. Вахмистр разбил команду на десятки. Десяток на орудие. Маловато, но нам только замки поставить и выстрелить один-два раза, а дальше как Бог даст.

Когда голубиным крылом сумерки стали размывать детали, скрытно тремя группами, стали спускаться к подножью горы. Пластуны уже лежали у знакомого валуна.

Николай поведал, что казаки собирались делать.