Мика Тойми Валтари - Кровавый закат над Римом

поинтересовался я.

Пирьо сказала, что они уплыли несколько дней назад, увезя с собой захваченных в плен вельмож, членов городской управы и самых богатых купцов. Або был сейчас бедным городом, ибо юты в последние годы постоянно грабили на море лучшие его корабли. А теперь они унесли даже самые прекрасные драгоценности из кафедрального собора. И еще госпожа Пирьо мне сказала, что я уже неделю лежу у нее в доме, дрожа в лихорадке и постанывая от боли.

— Но как я сюда попал? — спросил я, пристально глядя на нее, — и тут же увидел, как ее лицо превратилось в добродушную лошадиную морду. Но я ничуть не испугался, поскольку знал, что чародейки могут без труда изменять свой облик.

Пес подбежал ко мне, виляя хвостом, и стал лизать мне руку. Тут я снова увидел госпожу Пирьо в человеческом обличье. Больше я не сомневался, что она — ведьма, и в то же время почувствовал к ней огромное доверие.

— У тебя — лошадиное лицо, — робко проговорил я.

Она страшно оскорбилась, поскольку, как и все женщины, считала себя красавицей, хотя молодость ее давно миновала. Но потом госпожа Пирьо поведала мне, как откупилась от ютов, исцелив своими притираниями капитана одного из кораблей; капитан этот здорово вывихнул ногу, когда, торопясь вдоволь пограбить Або, первым спрыгнул со своего парусника на берег.

На третий день бесчинств один из ютов принес меня, полумертвого, к госпоже Пирьо и дал ей три маленькие серебряные монетки, чтобы она меня выходила. Сей милосердный поступок он явно совершил для того, чтобы искупить свои грехи, ибо после налета на кафедральный собор многих ютов сильно мучили угрызения совести. Судя по описанию, это был, видимо, тот самый человек, который убил моих дедушку и бабушку.

Объяснив, как я очутился в ее доме, госпожа Пирьо добавила:

— Я выстирала твою окровавленную рубаху, а штаны висят там, на крюке. Так что можешь одеваться и идти на все четыре стороны. Я сдержала слово и выходила тебя — и стоило это куда больше трех жалких серебряных монеток.

Я не знал, что ей ответить, и потому промолчал. Одевшись, я вышел во дворик. Госпожа Пирьо закрыла дверь своей избушки и отправилась ухаживать за ранеными и больными, которые не попали в монастырь или приют Святого Духа, решив, что если уж им суждено умереть, то лучше — у себя дома.

Я уселся на крылечко и стал греться на солнышке, поскольку ноги у меня еще дрожали от слабости. Бездумно смотрел я на густую летнюю траву и на удивительные растения в садике, не зная, что мне делать и куда идти. Пес пристроился возле меня; я обнял его и залился горючими слезами.

Тут, под дверью и нашла меня госпожа Пирьо, вернувшись вечером домой. Однако она ничего мне не сказала, лишь глянула сердито и молча скрылась в доме. Вскоре она протянула мне через порог кусок хлеба и проговорила:

— Родителей твоей покойницы-матери уже схоронили в общей могиле вместе с другими несчастными, которых убили юты. В городе царит полная неразбериха, и никто не знает, что делать дальше. Ведь нужно все начинать заново... А над крышей твоего дома уже кружит воронье.

Я не понял, что она хотела этим сказать, и тогда женщина объяснила мне все по-простому.

— У тебя больше нет дома, бедняга, — вздохнула она. — Ты не можешь получить его в наследство, ибо ты — дитя греха. Мать твоя не была замужем. Исполняя волю Литейщика Микаэля, сына Микаэля, и супруги его, каковую волю они высказали изустно в заботе о спасении своих душ, дом покойных и землю, на которой он стоит, объявил своей собственностью монастырь.

И снова я не знал, что сказать. Но вскоре госпожа Пирьо опять вышла ко мне и, всунув мне в руку три маленькие серебряные монетки, проговорила:

— Возьми свои деньги! На том свете мне зачтется, что я из милосердия и без всякой корысти выходила тебя, бедолагу, хотя, может, было бы и лучше, если бы ты помер... А теперь убирайся наконец отсюда и не мозоль мне больше глаза.

Я поблагодарил госпожу Пирьо за доброту, погладил на прощание пса и завязал три серебряные монетки в подол рубахи. А потом поплелся по берегу реки к своему бывшему дому.

По дороге я увидел, что двери в домах богачей выломаны, а из окон ратуши украдены стекла. Никто не обращал на меня никакого внимания, поскольку горожанки были заняты поисками своих коров в стаде перепуганной скотины, которую все это время прятали в лесу, а теперь пригнали домой; все же наши соседи бродили по опустошенным садам, собирая раскиданные там вещи, которые

--">