Святослав Пелишенко , Сергей Осташко - Хождение за два-три моря

люди. В основном это ветераны флота, люди непростой судьбы и непростого юмора. Стараемся не прислушиваться.

— Отдохнем… — Сергей втягивает воздух — чшшш? — как закипающий чайник. — Я судовой врач, а не грузчик.

Мы останавливаемся, смотрим на гладь лимана. На «Гагарине», кстати, тоже не скучают. Яхта снова сидит на мели. Аврал идет своим чередом и на суше, и на море.

Плавмастерские. Крепкий забор. Охранник категорически отказывается открыть ворота. В то же время он не препятствует, когда мы начинаем перетаскивать через трехметровый частокол ценные горючие и смазочные материалы. К такому способу передачи грузов на расстояние он давно привык.

«Гагарин» покачивается на глубокой воде фарватера, он, наконец, «отмелился». Теперь нужно пересечь борта двух сейнеров и прогулочного катера. К груди липнет рубероид. Пот пахнет керосином. Последние усилия… Рубероид — на палубе.

— Заводи мотор! Отдать концы! — К выполнению последней команды мы уже готовы. Яхта не движется: на мели винт намотал водоросли. Капитан смотрит на Сергея. Бортовой врач успел проговориться, что когда-то он занимался подводным плаванием. Теперь, проклиная свою болтливость, Сергей лезет в холодную воду.

— Дайте нож! Маску! — доносится из-под кормы. Шанхай в восторге: операция проходит успешно. На недостаток внимания мы пожаловаться не можем:

— Иди посмотри на этих козлов, Витя… Витя!

— С-с-пирту… — дрожа, хирург-подводник влезает на борт, делает неверный шаг и спотыкается о черный рулон рубероида.

— Пять г-греков в Оч-чаков везут р-рубероид, — изрекает он.

Это явное вранье. Стуча мотором, яхта идет к выходу из лимана и уносит на себе, согласно Судовой Роли, двух Кириченко, Нестеренко, Пелишенко и Осташко. Национальный состав команды строго выдержан.

Но никто не возражает: греков так греков. Главное в том, что «греки» наконец выходят в море.

VI

Мы вышли в море, и суета отъезда сразу отодвинулась, забылась. В море был небольшой ветер, короткая волна закипала пеной. Несмотря на грохот мотора, возникло ощущение тишины.

Я плохо помню этот первый переход от Ильичевска до Очакова. «Скатили» (облили) палубу; ее дерево под босой ногой влажное и теплое, словно кожа морского зверя. Сидим под стакселем; он отбрасывает странную, двойную тень — задерживает и солнечные лучи, и ветер… Из новых впечатлений — это все. В начале пути срабатывает какой-то предохранительный клапан: воспринимаешь не то, что ново, а скорее вещи обыденные, но деформированные, сдвинувшиеся с привычных мест.

Ильичевск, а потом и знакомая панорама Одессы скрылись за кормой. Последними исчезли трубы Пересыпи, на которые удобно править, возвращаясь с рыбалки. Сергей возится в каюте — стелит койку, устраивается. Сквозь квадратную дыру люка мне видна его сухая, аскетическая спина. Лег. Теперь виден живот, небольшая доброкачественная припухлость, довольно неожиданная на этом долгом костистом теле… Покряхтывает — что-то не так. Встает, перекладывает парус, заменяющий матрац, ложится и теперь от удовольствия даже постанывает. Все эти действия вполне в духе Сергея и как раз поэтому интересны. Каким он будет, мой старый друг, в новых условиях путешествия? И каким буду я сам?

«Гагарин» еще не вышел из вод Одесского залива. Тут все знакомо: ветры — широкий, «с угла», «молдаван», течения, в том числе «донка», при которой может прийти замор; породы оседлой и проходной «белой» рыбы; признаки погоды, сезонный окрас воды… Когда-то мне казалось, что я неплохо знаю Черное море.

Но сегодня я смотрю на зеленоватую воду, на рыжие глинистые обрывы другими глазами. Что же я знал? Небольшой участок от Санжейки до мыса «Е», фрагмент, который самонадеянно назвал Черным морем. Скоро он останется позади; а что дальше? Есть ли у Крыма аналог «молдавана», дующего непременно сутки, трое или семь? Каковы бычки возле Керчи? Ловят ли на «самодур» в Каркинитском заливе?..

Я чувствовал себя в положении сванского долгожителя. Всю жизнь он ничего, кроме гор, не видел и думал, что уж горы-то знает. И вот старика вытаскивают из его ущелья и везут в Москву, чтобы разобраться, почему он, собственно, дожил до ста сорока лет.

— Что это?! — с изумлением восклицает старец, глядя вниз из окна самолета.

— Как что? Это же, дедушка, ваш родной Кавказский хребет!

Глава 2 У тёти Пати

I

— Готовьте --">