Рувим Исаевич Фраерман - Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца

loading="lazy" src="/icl/i/42/103442/img007.png" alt="Книгаго: Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца. Иллюстрация № 6" title="Книгаго, чтение книги «Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца» [Картинка № 6]">
Тишка, отлично знавший значение этой команды по прошлым плаваниям, подхватил черпак, всплывший посредине лодки, я начал вычерпывать из нее воду.

— Раздевайся, барчук, — посоветовал он. — Плыть придется далеко.

Вася, стоявший в воде чуть не по колена, не тронулся с места. «Где же это видано, чтобы капитан корабля во время бури снимал с себя панталоны! Даже когда корабль гибнет, он велит привязать себя к мачте и идет вместе с ним на дно».

Но вскоре Вася должен был пожалеть, что пренебрег советом Тишки, так как новый порыв ветра опрокинул дощаник.

И тут Тишка вдруг преобразился. Его синие глаза, глядевшие до этого немного сонно, вдруг оживились. В них блеснула сила. Он поддержал Васю за плечо и помог ему ухватиться за опрокинутый дощаник.

— Лезь на днище! — командовал он теперь, хотя Вася свободно держался на воде.

Вася вскарабкался на осклизлые доски дощаника.

— Разоблачайся! — продолжал командовать Тишка. Отфыркиваясь и дрожа от холодной весенней воды, Тишка помог барчуку освободиться от сапог и мокрой одежды.

Потом мальчики поплыли к берегу, бросив на волю судьбы славный корабль «Телемак» с парусом и колесом от прялки. Плыли сажонками, легко и свободно, хотя Тишка держал в зубах барские сапоги.

А на берегу все было по-прежнему спокойно: пели птицы, в зелени сосен дрались звонкоголосые иволги, где-то баба шлепала вальком, где-то звонко ржал жеребенок.

Глава вторая ГДЕ ТИШКА?

Тетушка Екатерина Алексеевна вошла в классную комнату, когда Вася, сидя за огромным дубовым столом, освещенным весенним солнцем, учил наизусть стихи о похождениях хитроумного Одиссея, сына Лаэрта и Антиклеи, царя Итаки.

Книга была французская и стихи трудные, хотя и прекрасные.

Вася хорошо знал эту книгу, прочитанную им вначале с большим увлечением. Но с тех пор, как Жозефина Ивановна в наказание за провинности стала заставлять его учить отсюда наизусть целые сцены, он возненавидел этого греческого героя.

Нет, он никогда не будет Одиссеем! Он не будет сражаться с троянцами рядом с Диамедом и Нестором, не наденет доспехов Ахилла, не ступит на черный корабль, возвращаясь в обильную солнцем Итаку, и бури не будут носить его по морю, заставляя блуждать по неведомым странам киконов, лотофагов, циклопов, и нимфа Калипсо не будет держать его в долгом плену.

Так думал Вася, стоя перед тетушкой, не опуская головы. Он не чувствовал себя виноватым.

Некоторое время они стояли друг перед другом молча. Она — высокая, прямая, в строгом черном платье, от которого ее голова казалась еще более седой. И он — двенадцатилетний мальчик, плечистый, крепкий, с пытливым взглядом темных и острых глаз.

Наконец тетушка, не опускаясь в кресло, поставленное для нее в классной, обратилась к нему по-французски.

— Базиль! — сказала она. — Опасаясь за собственное сердце, я отложила наше объяснение на сегодня...

Вася молчал.

— Понимаете ли вы, сударь, весь ужас содеянного вами вчера?

— Нет, тетушка, — просто отвечал он.

— Ах, вот что!.. Значит, вы из тех преступников, которые не имеют мужества или не хотят сознаться в своей вине.

— Вины своей не вижу.

— Еще лучше! Продолжайте! — сказала она, опускаясь в кресло. — Ну? Что же вы молчите?

— Покойный папенька желал, чтобы я был моряком. Я учусь тому ремеслу.

— Вы дворянин, сударь! У дворян нет ремесла. У них есть служба царю и отечеству, — строго заметила тетушка. — Если бы вы... я боюсь даже произнести это слово... если бы с вами случилась беда? Вы могли утонуть в этом грязном пруду. Кто отвечал вы за вас? Вы прекрасно знаете, что по решению родственников на меня было возложено ваше воспитание, хотя я прихожусь вам только дальней родней. Но я приняла этот крести должна нести его. Кто же отвечал бы, если бы с вами случилось непоправимое несчастье?