Лев Александрович Линьков - Капитан «Старой Черепахи». Повесть

loading="lazy" src="/icl/i/94/377094/pic_13.jpg" alt="Книгаго: Капитан «Старой Черепахи». Повесть. Иллюстрация № 13" title="Книгаго, чтение книги «Капитан «Старой Черепахи». Повесть» [Картинка № 13]">
Карпухин-Борисов-Робинс своим упорством напомнил Никитину эсера Чирикова. Англичанин сказал, что он никогда даже не был в Англии и бежал с Антосом потому, что надеялся найти в Турции лучшую жизнь. Во время очной ставки с Ореховым-Петрюком он заявил, что впервые видит этого человека.

Но упорства англичанина хватило не надолго. Никитин приказал привести на очную ставку дворника, к которому Робинс заходил вскоре после приезда в Одессу, и Пфеффера. Первым Чумак ввел в кабинет дворника.

- Этого человека вы тоже не знаете?

- Нет, я вижу его впервые.

- Он, он! - воскликнул дворник. - Я по голосу его узнал. Как же вы меня не знаете? Вы мне от господина Рейли благодарность выразили, и альбомчик его я вам передал. Вы Карповым назвались.

Никитин кивнул Чумаку, и тот ввел в кабинет Пфеффера.

- Неужели вы откажетесь и от друга по совместной борьбе с большевизмом? - спросил Никитин и повернулся к сидящему у окна Репьеву. - Макар Фаддеевич, помоги нам сэкономить время: напомни сэру Робинсу содержание его беседы с бароном Пфеффером… Да, да, не удивляйтесь, сэр Робинс. Нам пришлось немного поиграть с вами в прятки - во время вашей беседы в комнате находился вот этот наш товарищ…

Робинс схватился за пуговицу тужурки, и Никитин увидел - руки англичанина дрожат. («Как тогда у Локкарта!»)

- Ну, что вы скажете теперь? - спросил Никитин, когда Репьев закончил краткое изложение подслушанного им разговора.

- Я должен сказать… - начал Робинс. - Я хочу сказать, что Сидней Рейли ошибся. Он говорил мне, будто чекисты - плохие контрразведчики…

После всей этой истории не было уже нужды держать в тайне пребывание Николая Ивакина. Он приехал в Одессу, и Никитин предоставил ему отпуск.

- Куда же ты поедешь? На Волгу, в Сормово?

Ивакин смутился и лишь на повторный вопрос ответил, что перед поездкой домой хотел бы навестить Олесю Семенчук…

7

В мае в Одессу пришла из Туапсе только что спущенная на воду новая моторно-парусная шхуна «Оля», с Балтики по железной дороге привезли портовый катер «Ваня», из Таганрога прибыл буксир «Сильный».

Вместе с капитально отремонтированной «Валютой» все эти суда составили первый Черноморский морской пограничный отряд.

Командовать отрядом предложили Ермакову, но Андрей попросился на учебу в Петроградское военно-морское училище.

- Вы, товарищ Никитин, сами ведь говорили, что чекистам обязательно надо учиться.

- Ничего возразить не могу, учись, товарищ Ермаков. Надеюсь, что потом опять вернешься к нам в Чека. Нам предстоит еще очень упорная борьба с врагами родины, упорная, трудная и долгая.

Никитин помолчал, и Андрею показалось, что он взгрустнул.

- Катя с тобой поедет? - спросил Никитин.

- Да, - кивнул Андрей. - Она поступает на медицинский факультет.

- Ну, поздравляю. Смотри, береги ее, не обижай, У тебя ведь характерец немного сумасшедший…»

Их провожали в конце августа. На вокзал пришли Анна Ильинична с соседкой и все друзья: и Никитин, и Павел Иванович Ливанов - он был теперь механиком морского отряда, и Серафим Ковальчук - его назначили командиром «Валюты», и Николай Ивакин с Олесей и ее братишкой Петрусем, и только что выписавшийся из больницы Макар Фаддеевич с Леночкой и Светиком.

Незадолго до отхода поезда на вокзал приехал и профессор Авдеев.

- Ну, вот-с, батенька, и опять в дорогу. Как это у вас, моряков, говорится: счастливого плавания!…

Поезд отошел от Одессы поздно вечером. Андрей открыл окно, и они с Катей молча смотрели в темную степь. Им было и радостно и печально. Над Одессой долго еще горело зарево. Пахло чабрецом и еще какими-то степными травами, но Андрею чудилось, что это пахнет родным Черным морем…

--">