Саша Ангел - Термитник

жители, все до единого тёмные от загара, трудились здесь, не разгибая спины.

В родном селении работы не было и возможности уехать у большинства не имелось.

Красивые камешки, ракушки, мелкие частицы янтаря — всё это собиралось, а затем продавалось в том или ином виде туристам.

Но иногда море не только отдавало, но и забирало что-то.

Одному, например, сильной волной вымыло глаз с лица — несколько человек, работавших рядом с ним, были этому свидетелями.

Не почувствовав никакой боли, он даже пару мгновений продолжал поиски крупных ракушек. Но по удивлённым вскрикам знакомых понял — что-то не так.

Глаз виднелся невдалеке, на самой поверхности и почти все присутствовавшие здесь бросились за ним. Несколько человек помогли пострадавшему выбраться из воды и пытались осмотреть его ранение. Но он держался за это место и никому не давался в руки.

Теперь осознание случившейся беды настигло его, и он молил, чтобы его глаз нашли.

Но вернуть его не удалось.

Выскользнув прямо из рук ловцов несколько раз, он исчез.

Однако на этом всё не закончилось.

Местный фельдшер наложил на лицо пострадавшего повязку, предварительно обработав рану, затем его срочно отправили в город, в больницу.

Ещё находясь в машине, он бредил и рассказывал врачам, что отлично видит.

Мутное зарево, постоянные переходы цвета, яркость — всё слышалось в его речи.

— Словно в синеве, в краске плыву, — повторял он несколько раз.

Конечно, всё это не воспринималось всерьёз.

Безрезультатные поиски глаза были завершены. Работа отменялась.

Все расстроенные разошлись по домам.

В больнице пострадавшего осмотрели и оставили в отделении, чтобы понаблюдать за ним, учитывая, что он продолжал рассказывать, что видит что-то тем глазом, которого больше нет.

Дежурный врач, лениво проводивший смену и страдавший от сильной жары в душном кабинете, списал это состояние пациента на шок.

Оттого, впрочем, за последующие несколько дней, не скрылось, что за ним следят и его рассказам не верят. С этого момента он замолчал, более не упорствуя в своих рассказах. Он стал дожидаться выписки.

Процесс выздоровления шёл быстро.

Через несколько недель он вернулся в родное селение, где его встретили — но перемена, произошедшая в людях, сразу стала очевидной для него. Теперь все обходились с ним излишне мягко и вежливо, в его отношениях с другими людьми пропала вся та грубоватая теплота, что раньше радовала его.

Он, пусть и отчасти перестал быть своим.

Он мог не работать, уйма свободного времени в его жизни очень тяготила его.

Видения, тщательно скрываемые им, продолжались.

Разбираясь с этим всем, он пришёл к выводу, что между ним и его уплывшим далеко-далеко глазом, осталась связь — он продолжал им видеть тот постоянно переворачивающийся мир на стыке между водой и небом. Двигаясь свободно, глаз высматривал то, что никогда бы он не увидел, оставшись со своим хозяином.

Ничего не нужно стало ему, он выходил из села и отправлялся к морю, подальше от людей — а затем ложился куда-нибудь и, закрыв здоровый глаз, начинал смотреть внимательнее. Белая пена формировалась, и вблизи скорее напоминала скопление нежных цветов.

Видения посреди дня и ночи значительно отличались друг от друга, по ночам свечение ослабевало, но в него проникали те цвета, которых он никогда не видел во время дня.

Так проходили его дни восстановления.

Он даже попробовал нарисовать то, что видел — но его попытки не удавались. Кисть в его грубых, задубевших руках, не слушалась и выводила только разводы, не имевшие ничего похожего с реальностью.

Все свыклись с его нынешней нелюдимостью и перестали обращать на него внимание.

Эти видения, как сны, которые никогда не заканчиваются, стали срастаться с его нынешней реальностью — так, ему перестали нравиться те занятия, что раньше интересовали его. Теперь его одиночество происходило не из его увечья, которое он практически не замечал, а из несоответствия того, что он видел, и чего не замечали люди вокруг него.

Ему сделали последнюю перевязку и сказали, что через несколько дней её можно будет снять.

Жизнь пошла своим чередом.

Он начал работать, впрочем, не изменяя новой традиции — всё делал в одиночку. На его скромную жизнь ему хватало.

Продав дом, он поселился за несколько километров от ближайшего селения, в небольшой лачуге, внешне скорее напоминавшим крепкую --">