Карл Май - Виннету – вождь апачей

ему свое свободное время.

В конце концов, он пригласил меня к себе, но я медлил воспользоваться его приглашением. Помню сердитое выражение его лица, когда однажды вечером я зашел к нему, и тон, которым он встретил меня, не утруждая себя ответом на мое приветствие.

– Где вы вчера пропадали, сэр?

– Дома был.

– А позавчера?

– Тоже дома.

– Не сочиняйте пожалуйста!

– Я говорю правду, мистер Генри.

– Как бы не так! Желторотые птенцы вроде вас недолго сидят в гнезде, они всюду суют свой нос, но только не туда, куда следует!

– А куда бы мне следовало его сунуть, если вам угодно на это ответить?

– Сюда, ко мне, само собою разумеется. Я вас давно уже хотел кое о чем спросить.

– Почему же вы этого не делали?

– Потому, что не хотел! Слышите?

– А когда же вы захотели?

– Может быть, сегодня.

– В таком случае можете смело спрашивать, – сказал я, усаживаясь на верстак, у которого он работал. Мистер Генри удивленно посмотрел мне в лицо, неодобрительно покачал головой и воскликнул:

– Смело! Точно я и в самом деле должен спрашивать разрешения у эдакого грингорна, если хочу с ним поговорить!

– У грингорна? – переспросил я, наморщив лоб, так как почувствовал себя оскорбленным. – Я хочу думать, мистер Генри, что это слово нечаянно сорвалось у вас с языка!

– Что вы воображаете, сэр? Я говорил вполне обдуманно: вы настоящий грингорн, да еще какой! Правда, содержание ваших книг крепко сидит у вас в голове. Нужно прямо удивляться, чему только у вас там не учат! Этот молодой человек вполне точно знает, на каком расстоянии от нас находятся звезды, что написал на кирпичах Навуходоносор, и сколько весит воздух, которого мы не можем видеть. И потому что знает это, воображает, что очень умен. Но попробуйте понюхать жизнь лет пятьдесят, тогда только, и то не наверняка, постигнете, в чем состоит истинная мудрость! То, что вы знаете теперь, в сущности ничто. А то, на что вы способны, еще гораздо меньше! Ведь вы даже стрелять не умеете?

Он сказал это в высшей степени презрительным тоном и с такой уверенностью, точно успел уже убедиться в этом.

– Не умею стрелять? Гм… – ответил я, улыбаясь. – Может быть, это и есть тот вопрос, который вы хотели мне предложить?

– Да, именно этот! Ну, отвечайте же наконец!

– Дайте мне в руки хорошее ружье, тогда я вам отвечу!

Тут он отложил в сторону ствол ружья, который сверлил, подошел ко мне, пристально посмотрел на меня удивленными глазами и воскликнул:

– Дать вам ружье, сэр? Не подумаю даже! Ни за что! Мои ружья попадают только в такие руки, которые могут прославить меня.

– И мои руки могут сделать это, – возразил я. Мистер Генри вторично, на этот раз искоса, посмотрел на меня, сел на прежнее место и принялся снова сверлить ствол ружья, ворча про себя:

– Эдакий грингорн! Своей заносчивостью он может вывести меня из терпения!

Я не стал противоречить, вытащил сигару и закурил. На четверть часа водворилось молчание. Дольше мистер Генри не выдержал. Он направил ствол ружья к свету, поглядел в него и при этом заметил:

– Стрелять гораздо труднее, чем звезды считать или же читать древние надписи на кирпичах Навуходоносора. Поняли? Держали ли вы вообще когда-либо ружье в руках?

– Я думаю!

– И прицеливались, и спускали курок?

– Да.

– И попадали?

– Еще бы!

Тут он опустил ствол ружья, который держал в руках, посмотрел на меня и произнес:

– Да, попадали, безусловно, но куда?

– В цель, понятно.

– Что вы мне пыль в глаза пускаете!

– Я говорю правду.

– Черт подери, сэр! Вас не поймешь! Я уверен, что вы не попадете в стену, будь она хоть двадцать локтей в вышину и пятьдесят в длину, но в то время как вы утверждаете совершенно невозможные вещи, у вас такое серьезное, внушающее доверие лицо, что можно выйти из себя! Я ведь не мальчишка, которому вы даете уроки! Поняли? Эдакий грингорн, книжный червяк, и вдруг утверждает, что умеет стрелять! Роясь в турецких, арабских и других негодных старых книгах, когда же он находил время стрелять? Снимите-ка вот это старое ружье со стены и попробуйте взять на прицел! Из него стреляют по медведю, лучше ружья я никогда не видывал.

Я снял со стены ружье и прицелился.

– Алло! – воскликнул он, вскочив с места. – Что такое? Вы обращаетесь с этим оружием как с легкой тросточкой, а между тем это самое тяжелое ружье из тех, которые я знаю. Неужели вы обладаете такой силой?

Вместо ответа я схватил его за полу куртки и ремень от штанов и --">