Григорий Иванович Василенко - Найти и обезвредить. Чистые руки. Марчелло и К°

уцелевших чинах из белогвардейского «Круга спасения Кубани». Этого ему было достаточно, чтобы осторожно поинтересоваться:

— Где мне найти Бориса Феськова?

— Феськова?.. Не знаю. Могу навести справки.

— У кого?

— У нашего начальника ночной охраны капитана Мити Ждановского, моего хорошего знакомого. Его жена частенько забегает ко мне... с разным рукоделием, чтобы прикрыть нашу связь. Я для него кое-что печатаю на дому. Митя — человек надежный.

Мацков знал Ждановского как однокашника по военному училищу, и у него чуть было не вырвался восторг от услышанного. Но он тут же спохватился и попросил Беловидову не наводить справки через Ждановского, хотя поинтересовался, где живет Митя и как найти его контору.

— Можно попробовать устроиться к нему на работу, — предложила Беловидова. — У него там вся охрана из офицеров, всякого рода унтеров, подхорунжих и вахмистров. Они все горой за него...

Мацков слушал Беловидову, а сам уже продумывал, где ему лучше встретиться с Ждановским — на работе или дома. Он еще раз попросил ее пока не говорить с Митей ни о Феськове, ни о его, Мацкова, появлении, так как он прибыл на Кубань нелегально.

Беловидова была несколько удивлена такой осторожностью гостя, но промолчала и стала расспрашивать о сестре и Букретове, не скрывая своей зависти, что им удалось выбраться за границу из кошмарной России.

— Ах, как бы я хотела быть там вместе с ними, — откровенно высказалась она. — А что же вас оставили? Сестра столько мне рассказывала о вас...

— Приказ, милая Зинаида Никитична, приказ... Да и судьба. От нее никуда не уйдешь.

Разговор незаметно перешел к былым временам, увлечениям, которые пришлось оставить, так как смута, охватившая Россию, все перепутала в жизни благородных людей, к которым они себя причисляли, остались одни воспоминания. А еще недавно Беловидова посещала литературный салон своей знакомой актрисы, где молодые поэты читали стихи, от которых она буквально млела. Да и сама как-то незаметно увлеклась русскими сонетами, о которых много говорила, стремясь обратить на себя внимание своей оригинальностью.

Беловидова обхватила голову руками, помолчала, словно отрешаясь от всего земного, и прочла наизусть:

Все осталось томительным мгновеньем;

Мятежно верю зову вечной воли.

Хочу, чтоб ты горел моим гореньем!

Хочу иной тоски и новой боли.

— Вам, мужчинам, не понять этой боли, — вздохнула она.

От сестры Беловидова знала, что Мацков тайком пописывал стишки, но не надеялась, что до него дойдет ее настроение.

— Великолепно! — восторженно сказал он. Откинув голову, он что-то припоминал, затем ответил ей словами, которые отыскал в своей памяти:

Играет ветер тучею косматой,

Ложится якорь на морское дно,

И бездыханная, как полотно,

Душа висит над бездною проклятой.

Беловидова словно очнулась. Стихи усилили ее боль от безвыходности своего положения в этом мире. Она уставилась на гостя пронизывающим взглядом, все так же крепко сдавливая ладонями виски. Вдова Беловидова была еще молода, но считала, что жизнь ее прошла, и поэтому все крайности, которые она позволяла себе в минуту отчаяния, тут же сама и оправдывала внутренним монологом, как молитвой перед неизбежной кончиной. Ей почему-то, захотелось в эти минуты переодеться в длинное платье из вишневого панбархата, в талию, с длинным рукавом, слегка собранным у плеча, с воротником стойкой, и покружиться в упоительном вальсе с мечтательным офицером. А потом хоть потоп...

Мацков сидел перед ней уставший и никак не был похож на того офицера, который ей представлялся, да и мысли его, похоже, заняты совсем другим. В беспросветной тьме мартовской ночи он не увидел, как по ее лицу скатились слезинки, которые она тут же смахнула. Потом она решительно встала, сказав, что утро вечера мудренее...

Встреча с Ждановским, к которому Мацков пришел под предлогом поступления на работу, ничего хорошего не дала.

Однокашник не только был удивлен рискованному его появлению, но и в назидание грубо высказал несколько советов по части конспирации.

— Пойми же ты, дурья твоя голова, что ЧК разгромила «Круг». Феськов и многие другие арестованы. Извини, но принять тебя на работу не могу, потому что новый человек сразу же привлечет внимание. Начнут копаться: кто ты, откуда такой взялся... Бывает, что я сам дома не ночую...

— Что же мне прикажешь делать?

— Ты кто? — спросил его в упор --">