Глеб Васильевич Алексеев - Подземная Москва

Человечество никогда не могло забыть о «неведомом сокровище», как назвал библиотеку царя Ивана наш историк Забелин ^[3]. Ее видели многие. В шестнадцатом веке — Максим Грек ^[4] и Ветерман, ученый патер из Дерпта, которого Грозный пригласил «прочитать ученые книги». Ветерман спускался в подземелье, составил даже «связку», то есть каталог книг, но, испугавшись, что Грозный замурует его, как живого свидетеля его несметных богатств в подземном Кремле, уехал из России. В семнадцатом веке о библиотеке Грозного вспоминают в письмах Аркудий, Сапега, Паисий Лигарид ^[5]. Царевна Софья посылает в подземелье своего дьяка Макарьева. И тот, продвигаясь по подземному ходу, нашел сводчатую камеру с решетчатым оконцем. Он просунул в оконце свечу и увидел заваленные обвалом потолка сундуки. В существование библиотеки глубоко верил Петр I, давший дьяку Конону Осипову средства для ее отыскания, ему же, умирая, Макарьев раскрыл секрет своего спуска под землю. Но только в девятнадцатом веке, словно вняв легендам, живущим до сих пор в русском народе, о богатствах грозного царя, — апологетами библиотеки впервые выступают ученые: Дабелов, Клоссиус, Тремер ^[6], приезжавший в Россию в 1891 году для самостоятельных раскопок, Соболевский, Щербатов и Стеллецкий ^[7]. Щербатов, бывший помощник директора Исторического музея, спускался в подземелье и даже шел его ходами. Он жив и поныне… Но где же она? — место ее пребывания до сих пор не мог точно указать ни один человек. Грозный , умертвил всех рабочих, замуровавших в землю его «в переплетах из чистого золота книги». Он понимал, что для того, чтобы сохранить библиотеку для грядущих веков, мало ее засыпать, надо еще плотно забить глиной самый коридор, «запаковать» туннель так, чтобы даже в подземелье к нему не было хода… Я почему-то думаю, что даже сам Аристотель Фиораванти…

— Что вы говорите? — вскрикнул молодой человек, бешено срываясь с диванчика.

— Я хочу только сказать, что до сих пор неизвестен год смерти отца московского Кремля, что неизвестно, где его могила.

— Вот то, для чего я из Италии… впрочем, постойте… Я убежден, что имя… имя зодчего связано с библиотекой… Найдя ее, мы вскроем наконец эту тайну… Вы понимаете теперь, Павел Петрович, какое огромное дело возникает из нашего скромного желания? Проклятые концессионеры, о которых я вам вчера говорил, не должны об этом знать… В конце концов, не только Фредерика Главич, но вся Европа заинтересована в тайнах Московского подземного Кремля. Вы понимаете?

— Я понимаю, — с твердостью отвечал старик, — у наших детей есть лозунг, которого, к сожалению, никогда не было у нас с вами — «всегда готов!». Я также готов поднять два пальца — «всегда готов!».

— Итак, руку!

— Вот моя рука!

Они встали оба и с некоторой торжественностью пожали друг другу руки. В тот же момент за стеной послышался скрип отодвигаемого стула, кто-то простонал, словно неосмотрительному человеку наступили на мозоль. Молодой человек громко рассмеялся.

— Как хотите, — сказал он, опять набивая в кармане трубку одним движением большого пальца, — мне решительно не нравится этот княжий флюс по соседству. Но — к делу! Итак, какими совершенно точными историческими данными о существовании подземной Москвы вы располагаете?

Тогда археолог начал свой рассказ.

ГЛАВА ВТОРАЯ СУЩЕСТВУЕТ ЛИ ПОДЗЕМНАЯ МОСКВА?

— Итак, существует ли подземная Москва?

Не колеблясь, он продолжал с уверенною простотой фанатика:

— На каждом шагу мы попираем подземную Москву, этот зачарованный подземный мир, такой далекий от надземной прозы с ее откровенной погоней за рублем. Если бы внезапно Москву — по-японски — встряхнуло землетрясение, мы с вами, провалившись в тартарары, обязательно угодили бы в лабиринт хитро сплетенных ходов, тайников и пещер. Когда мы отправимся туда, вы воочию увидите, что «по вся дни» пребывает в ней. Но вам сейчас нужны теоретические доказательства существования подземной Москвы, не правда ли?

Тут прежде всего мы должны остановиться на важном вопросе древности Москвы вообще… Как древна наша красная столица? Летописцы насчитывают ей едва восемь веков, а что такое восемь веков с точки зрения археолога? Восемь человеческих лет, не более…

Но сейчас уже никто не отстаивает столь юный возраст Москвы. Даже Н. А. Шамин ^[8], оглядываясь на маститого Забелина, отодвигает его еще до --">