Лев Владимирович Канторович , Анатолий Тимофеевич Марченко , Иван Анатольевич Медведев , Аллаберды Хаидов , Алексей Арефьев , Лев Александрович Линьков , Павел Степанович Ермаков , Александр Кучеренко , Валентин Фёдорович Рыбин , Павел Яковлевич Карпов , Берды Муратович Кербабаев , Анатолий Федорович Шалашов , Анатолий Проскуров , Ата Атаджанов , Евгений Всеволодович Воеводин , Виталий Беляев , Ата Каушутов , Анатолий Викторович Чехов , Борис Степанович Рожнев , Иван Лаврентьевич Жупанов , Иван Максимович Ваганов - Пограничные зори

рассказывают друг другу, сколько волнений было с этими путевками…

На второй день маков уже не стало. Но зато степь заполнилась тракторами.

На третий день в окнах вагона замелькали заснеженные перелески Сибири. Поезд врывался в огромные, шумные города, проносился мимо громадных заводов и снова долго шел сквозь лес, стоящий по пояс в снегу.

Пограничники пели:

И снег, и ветер,

И звезд ночной полет…

Салават тоже пел. На своем родном языке, по-башкирски:

Меня мое сердце

В тревожную даль зовет…

Встретили их в Красноярске торжественно, с оркестром. Посадили в автобусы и привезли в рабочий поселок. Высыпали приезжие перед общежитием, потоптались в дверях комнат, убранных девчатами, и вышли покурить на улицу. А один моряк с Тихого океана отрезал намертво:

— Всё, братва, в этом кубрике будет корабельный порядок!

Потом их привели в заснеженное поле и сказали:

— Здесь будем строить алюминиевый комбинат. Крупнейший в мире. Начинайте!

— Так сразу? — спросил один из парней. — А где же техника?

— Техника будет. Пока есть только лопаты.

И начали. Рыли траншеи, прокладывали дороги, подземные коммуникации. Вот и этот водопровод… Салават помнит, как строили заборную станцию на острове, отстойники на берегу Енисея, как пробивали траншею в сторону будущего завода. Тогда тут было голое поле, а теперь!

Салават обводит глазами панораму стройки, жилые корпуса. И вдруг замечает, что воды в образовавшемся озере стало меньше. Нет, насосы работают исправно. Куда же девается вода?

Она пошла в траншею, которую строители проложили этой зимой. Засыпали траншею бульдозеры. Замерзшие глыбы земли легли неплотно, и вода начала просачиваться меж ними.

Салават понял, чем это грозит: вода разрушит траншею, подмоет основание, на котором лежат трубы, и тогда новая, более грозная авария!

«Где же Филипп Макарович, — заволновался Салават, — почему его так долго нет? Зайцев и Коробов тоже не возвращаются».

А вода уж вовсю хлещет в траншею. Земля в ней начинает шевелиться, оседать и плыть вместе с водой.

— У, шайтан! — Салават со злостью швырнул на землю рукавицы. Остановил насосы и, уже не колеблясь, мгновенно сбросил шапку, телогрейку, сапоги. Торопливо стащил с себя рубаху, потом брюки. Остался в одних трусах. Подошел к колодцу, нащупал в воде железные скобы и полез по ним вниз… Вот голова Салавата скрылась под шапкой пены, пляшущей на поверхности переполненного колодца. Проходит долгая-долгая минута. Наконец Салават выскакивает из воды, чуть ли не до пояса, словно его кто вытолкнул. Жадно ловит посиневшими губами холодный воздух и снова, уже как заправский купальщик, ныряет на глубину трех метров.

Томительно тянутся минуты. Вынырнул, отдышался и опять на дно…

Выбрался из колодца весь синий. Стыдливо огляделся, сбросил мокрые трусы и начал одеваться. Руки не слушаются — с трудом натянул сапоги. Включил насосы, выкрутил трусы и повесил сушиться. Схватил лопату, Побежал к траншее.

Неподалеку остановилась машина. Филипп Макарович с длинным металлическим штырем стоит у колодца, из которого на глазах убывает вода, и понять ничего не может.

Подошли Зайцев и Коробов. И тоже на лицах удивление.

— Что стоите? — напустился на них Филипп Макарович, — берите лопаты!

Вчетвером они быстро закидали землей промоину. Когда вернулись к колодцу, начальник участка спросил Закирова:

— Как вы закрыли вентиль?

Салават молчит, мнется. Знает, что начальник будет, его ругать.

Тут Филипп Макарович увидел мокрые трусы Салавата.

— В ко-ло-дец лазил?

— Ага, — выдохнул Салават отважно, будь что будет.

— Да вы с ума сошли! — Начальник участка шагнул к нему. — Жить надоело?

— Нельзя было ждать, — оправдывался Салават. От волнения у него усиливается акцент: — Вода на траншея пошла… Большой авария мог быть…

Филипп Макарович смотрит на Салавата и не знает, что сказать. С тех пор как сюда приехали эти отчаянные парни в зеленых фуражках и перевернули все представления о возможном и невозможном, он уже ничему не удивляется. Но то, что сделал этот чернявый башкир… И вот ведь — стоит и еще оправдывается. Глаза Филиппа Макаровича теплеют. В щелках Салавата тоже начинает что-то таять. И вот уже оттуда рвутся задорные искорки…

Стоят и смотрят друг на друга два строителя — пожилой инженер и молодой рабочий, бывший --">