Джек Лондон - Приключение в воздушном море

шутить и смеяться, но это не помогало. Его мужество испарялось, и каждую секунду я готовился увидеть, как он стрелой пролетит мимо меня. Я был в отчаянии. Затем внезапно я вспомнил, как один испуг можно уничтожить другим; я поднял голову, нахмурился и строго крикнул:

— Ты там смотри! Держись за веревку! А не то я тебя так отлуплю, что ты у меня своих не узнаешь! Дай только спуститься на землю! Понял?

— Д-д-д-да, сэр, — захныкал он, и я увидел, что лекарство подействовало. Земля была дальше, чем я, и меня он боялся больше, чем падения.

— Ты там ловко устроился на мягком мешке, — болтал я. — А вот у меня перекладина, и твердая, и сидеть на ней больно.

Тут ему пришла в голову одна мысль, и он совсем позабыл о том, что у него болят пальцы.

— Когда же вы прыгнете? — спросил он. — Ведь я затем и поднялся, чтобы посмотреть.

Мне было жаль его разочаровывать, но прыгать я вовсе не собирался. Но тут он стал возражать.

— Так было сказано в газетах, — заявил он.

— А мне нет никакого дела, — ответил я. — Я что-то сегодня разленился и думаю спуститься вместе с шаром. Шар — мой, и я могу поступить так, как мне заблагорассудится. А теперь мы уж почти спустились.

Действительно, мы спускались, и очень быстро. А тут как раз мальчуган начал со мной спорить, имею ли я право разочаровывать публику, и доказывал справедливость их требований. А я, счастливый и довольный, поддерживал разговор, оправдываясь на тысячи ладов, пока мы не пронеслись над рощей эвкалиптов и не нырнули к земле.

— Держись крепко! — крикнул я, повиснув руками на трапеции, чтобы коснуться земли ногами.

Мы скользнули над гумном, благополучно миновали веревку с бельем, развешанным для просушки, навели панику на птичник и снова поднялись над стогом сена — все это произошло, пожалуй, еще быстрее, чем я рассказываю.

Затем мы опустились в фруктовом саду, и когда мои ноги коснулись земли, я два раза обмотал трапецию вокруг яблони, чтобы укрепить шар.

Мне приходилось висеть на карнизе десятиэтажного дома, однажды мой шар загорелся в воздухе, в другой раз я шестьсот футов летел как пуля, так как мой парашют не сразу открылся, но мне не приходилось еще испытывать такой слабости и головокружения, как тогда, когда я, шатаясь, подошел к мальчику, оставшемуся невредимым, без единой царапины, и схватил его за руку.

— Томми Дермот, — сказал я, когда кое-как собрался с духом. — Томми Дермот, сейчас я тебя разложу на своих коленях и закачу такую трепку, какой ни один мальчик в мире никогда еще не получал!

— Нет, вы этого не сделаете, — закричал он, вырываясь. — Вы сказали, что не сделаете, если я буду крепко держаться.

— Пусть так, а все же я тебя высеку! Те, кто подымается на воздушном шаре, — люди скверные и беспринципные, и сейчас я тебе дам хороший урок, чтобы ты впредь держался подальше и от них, и от воздушных шаров.

Тут-то я преподал ему урок; и если это была и не самая здоровая трепка в мире, то, во всяком случае, такой он еще не получал.

Но после этого приключения из меня словно весь перец вытряхнули, и нервы совсем расшатались. Я порвал контракт с городской железнодорожной компанией, а затем, позже, стал работать с газом. Газ, во всяком случае, гораздо безопасней.

1899

--">