Лев Константинович Корнешов (Лев Константинов) - Охота на Горлинку

— Не передумала, — сказала девушка и выдержала прямой, изучающий взгляд майора. — Погибшие не уходят из нашей жизни. Разве не они помогают живым выбирать дорогу?..

— Твоя дорога и до этого дня была нелегкой. Но теперь тебе придется труднее. Ты храбро сражалась с врагом лицом к лицу — сейчас этого мало. Я тебе уже говорил: нужны умная храбрость, расчетливое мужество, полнейший контроль над каждым своим шагом, словом, поступком в любой обстановке. Иначе, — майор помедлил секунду, — иначе ты погибнешь. Я не пугаю тебя. Просто мне хочется, чтобы ты поняла все до конца… и вернулась живой.

— Я не раз думала над вашими словами, товарищ майор. Надеюсь, буду полезной Родине. А если придется погибнуть…

— Не торопись с этим, — перебил майор, — чекисту в наших условиях погибнуть просто, сама знаешь. Именно поэтому тебе придется пройти специальную подготовку…

Секретарь райкома слушала внимательно.

Дважды повторенное «тебе придется» как бы устанавливало, крепило новую основу их разговора: слова майора перестали быть пожеланием — это уже был приказ.

— Скажи-ка вот что: ты по-прежнему квартируешь вместе с Марией Шевчук?

— Да, — подтвердила девушка, не понимая, куда клонит майор.

— Ты ее хорошо знаешь?

— Как себя.

…Несколько месяцев назад в райком комсомола зашла быстроглазая девушка. Синий плащик ее был в грязи, модные туфельки раскисли. «Не наша, — определила секретарь, — только с автобуса». Девушка сказала, что она учительница и что получила назначение в местную школу.

— Где остановилась? — спросила секретарь.

— А нигде. Чемодан в коридоре. Я к вам пришла сразу, потому что вы — райком, а я — комсомолка.

Секретарь горестно вздохнула: присылают вот таких, неприспособленных. В туфельках да по местной грязи…

— Ладно. Иди ко мне на квартиру, обсушись, обогрейся, потом поговорим. Хозяйке скажешь, я прислала.

Так у нее появилась подруга. В редкие свободные вечера много было переговорено — и о прежней жизни и о будущей. Нет ведь таких девушек, которые не попытались бы отгадать свой завтрашний день. Биография Марийки укладывалась в несколько строк: школа, комсомол, институт, теперь вот учительница.

— Как себя знаю Марию, — повторила секретарь райкома.

— От и добре, — кивнул майор. — Днями она получит назначение в школу соседней области. Ты не должна с нею переписываться и вообще поддерживать отношения. Так лучше. Ясно?

— Так точно!

— Ого! — рассмеялся майор. — Вот это мне нравится. Только по глазам вижу: ничего тебе пока не ясно. Хочется знать, с чего бы это Мария уедет? Так вот: в нашем районе у тебя, наверное, полно знакомых?

— Конечно. Со многими парнями и девчатами знакома по встречам, собраниям, да и просто так — по разговорам…

— Вот, вот. — Майор словно и не ожидал другого ответа. — Все это мы и учли. О том, что решили, сейчас расскажу…

* * *

Шла осень 1945-го. Тяжелая первая послевоенная осень. Раны страны еще не зарубцевались: на обширных пространствах до Волги печально чернели скелеты городов, лежал в развалинах киевский Крещатик, мертво зияли глазницами вышибленных окон многометровые корпуса заводов.

Приходили на пепелища плотники, становились к станкам рабочие, дети и старухи по камешку разбирали руины — страна строилась, начинала привыкать к мирной тишине. Вступали в новую жизнь и области Западной Украины. Но не все бои закончились на украинской земле за Збручем. Гремели по селам и городам предательские выстрелы: в спину, из-за угла, из ночи. Пылали убогие селянские хаты под соломой — коммунисты не жили в добротных хуторских домах. Горели клубы и школы, только что построенные для селянских детей, для тех, чьи родители всю свою батрацкую жизнь крестиками подписывали долговые бумаги. Банды буржуазных националистов, расплодившиеся в годы оккупации под крылышком у фашистов, пулей и огнем пытались преградить дорогу украинцам, после многолетней панской неволи соединившимся со своими братьями. Буржуазный национализм объявил бандитскую, террористическую войну народу, в любви к которому распинался в грязных газетенках, на тайных и гласных сборищах.

ЗАТЕРЯЛОСЬ В ЛЕСУ СЕЛО

Прижался Зеленый Гай к лесу. Пять десятков хат. Длинная улица без названия. Почерневшие под дождями и ветрами крыши. В центре села школа: приземистый белый прямоугольник парадным входом обращен к --">