Ирина Беседина - Самородок

автомашины развезли по тем местам, где предстояло отбывать срок заключения.

Мы с Лёвой старались быть всегда по возможности рядом. В забой ходили вместе, работали в паре.

Лопата, кайло, лом, тачка, лоток и вода – снаряжение старателя. Золото на Колыме долгие годы добывали сугубо ручным трудом. В дармовой рабсиле недостатка не было. Вот и работали «кувалдометром и ломографом», то есть кувалдой и ломом, да ещё кайлом разбивали кварц, гранит и прочую породу. Тяжёлый физический труд по четырнадцать часов в сутки, скудное питание, жизнь в лагере вместе с блатными и уголовниками, ругань, драки, вши не оставляли у многих даже искры человечности.

Уголовники, блатяки-рецидивисты, воры в законе могли отказаться от работы. Начальство к ним относилось снисходительно. А 58-я статья держалась в особой строгости. Мы были работягами. Блатные пользовались нашим трудом, им присваивали туфтовые проценты выработки, они получали в качестве вознаграждения дополнительное и более качественное питание и зачёты по сроку. В лагере чаще умирали от поножовщины, чем от голода и болезней. Но любой лагпункт – это не только место, где зэки тянут срок, а ещё и производственный объект со своим планом работ. И начальство должно было управлять этим производством. Поэтому хотя блатные и были столпами лагерного режима, но работяги были нужны.

Наши родные не знали, где мы. Сообщить им о том, что мы живы, не было никакой возможности. Переписку нам запретили. Посылок с воли мы не получали. Взять с нас было нечего. Ни лагерную службу, ни блатных мы ничем не интересовали. Друзей старались не заводить. Нам было достаточно для общения друг друга.

Но вот однажды случилось событие, круто изменившее жизнь.

Самородок

Чудеса случаются. В обычной жизни, с обычными людьми, в обычный день. То, что случилось с нами, было чудом, изменившим нашу жизнь.

Утро было обыкновенным, серым, нудным, ничем не примечательным. Как всегда мы строем шли на работу. Спустились в забой. Тачка, лопата, откатка породы. К концу рабочего дня руки стали деревянными. В животе ныло от голода. Мы молча делали своё дело, ждали сигнала конца смены. Всё было как обычно. Мы тянули срок. Мы отбывали свои дни. Они были серыми, длинными. Душа не трепетала, не отзывалась на события. Не было гнева, не было радости, полное безразличие.

А нас ждало чудо!

Я много раз думал о том, как неожиданно всё произошло в этот день. Как встрепенулась и ожила вдруг душа. Оказывается, в беспросветной тьме, в самый обычный день, с обычными людьми может произойти чудо. Чудесной была наша находка. Но ещё более чудесной была ожидавшая меня встреча.

Бог был милостив к нам. Событие круто изменило нашу жизнь в этот день. Нам повезло, необычайно, несказанно, как говорили в старых сказках. Это было пятого июня тысяча девятьсот тридцать восьмого года, перед самым концом продолжительного рабочего дня, в забое прииска Фролыч в Чай-Урьинской долине.

Тачка с породой и песком показалась мне тяжелее, чем обычно.

– Ты что, Лев, я же надорвусь!

Я наклонил тачку и сбросил верхний слой песка и камней. Тяжёлый камень глухо шмякнулся поверх этой небольшой кучи.

– Стой! Стой! – Лев схватил меня за руку. Взял камень в руки, поплевал на него, потёр рукавом. Там где осыпались песок и глина, засветился жёлтый металл.

– Самородок! Большой!

Лев бросил его на землю. Схватил лопату и стал на это место быстро насыпать песок, пока камень не скрылся: к нам спешил бригадир.

– Эй, что замешкались?

Я быстро перевернул породу и песок из тачки на самородок. А Лев схватил лопату и стал насыпать новую порцию песка и породы в тачку.

– Да вот, перевернул тачку нечаянно. Сам знаешь, конец смены. Руки уже деревянные, – ответил я.

Мы вновь нагрузили тачку и стали откатывать её по деревянной колее. Раздался удар по рельсе. Конец смены. В забой спустились начальник прииска, старший инженер, охрана. Началась сдача инструмента, металла, поверка, построение.

– Что будем делать, Лев? – шёпотом спросил я у друга.

– У меня есть план. Надо незаметно сдать самому начальнику прииска.

– Да, если найдут, жизни не будет. Забьют, затравят собаками. А оставлять здесь, либо кто другой возьмёт, либо затеряется. Да и сами неизвестно где завтра будем. Надо сдать сегодня, только не бригадиру.

Он вполне мог присвоить самородок. И тогда старатели --">