Сизя Зике - Золото

к тому же мне нужно было закончить все срочные дела. Мне даже удалось сделать так, что под залог отменили приказ о моем аресте, но в ожидании судебного процесса я не имел права покидать страну.

Мои экс-компаньоны сделали еще парочку попыток втянуть меня в какие-то исключительно выгодные, но незаконные махинации, только мне было прекрасно видно, какая роль мне предназначена: это была еще одна ловушка, и если бы она захлопнулась, меня без особых проблем могли посадить за решетку на всю оставшуюся жизнь. Но я сделал вид, что соглашаюсь на их предложения, и таким образом открыл истину, прячущуюся за вроде бы даже честными видимостями.

Тино привел меня к полковнику Хулио, торговцу оружием, с очень выразительными рекомендациями. Пару лет назад он надул сальвадорских революционеров, получив деньги за оружие, которое так никогда и не добралось до места предназначения. После этого ему пришлось год скрываться в Соединенных Штатах, теперь же он живет на вилле, превращенной в крепость. Он самый близкий приятель Тино, которого прозвали пуританином.

Именно там, в гостях у Хулио, Тино, который играет роль бизнесмена с чистыми руками, и выложил карты на стол. Он был по самые уши замешан в торговлю оружием и местную торговлю кокаином. После чего он достал из своего портфеля пару килограммов наркотика и предложил его мне на продажу. И подумать только, что утверждал этот долбаный Герман, что не может просить Тино вмешаться в разрешение моей проблемы, когда меня арестовали, потому что, якобы, тот придерживается суровых принципов относительно наркотиков. Весь товар, которым он торгует, был из запасов, конфискованных во время таможенных досмотров людьми из Быро по борьбе с Наркотиками, над которым начальствовал Альтамира. После этого до меня доходит, что вся страна находится под контролем мафии из Партидо дель Пуэбло Унидо, а в особенности же — под контролем семейки Каракас. Во всей Коста Рике нет ни одного серьезного поста, который не был бы занят их человечком, по уши замешанным в подозрительные делишки.

По мере того, как я стал узнавать эту истину, становилось понятно, что у меня нет ни малейшего шанса: один против всех в игре, где слишком уж много крапленых карт.

* * *

Уходя, я все же подложил им небольшую свинью. У Германа был трех-с-половиной-килограммовый самородок, который был согласен продать лишь за очень большие деньги; этот самородок в каком-то смысле был символом прииска, и мне бы не хотелось, чтобы и на нем эти гады погрели руки. Во время моего последнего визита в Малессе я забил баки бухгалтеру Пабло, которому поверили надзор за золотом, и хитростью мне удалось этот самородок выцыганить; впоследствии ему, видно, неплохо намылили шею.

Затем, впервые в жизни, я решил сражаться судебным порядком и нанял шесть адвокатов, чтобы те занялись документами Кебрада дель Франсез. Я рассказал им всю историю, занизив лишь содержание золота в породах, чтобы не пробуждать излишней жадности: в этой стране никому нельзя доверять. Они очень быстро установили, что в документах ничего не соответствовало действительности, с самого начала все они были поддельными. Мои сообщники часто подделывали мою подпись, которая появлялась на бумагах, которых я никогда и не видел. Будучи в действительности главным держателем акций, по документам вдруг я сделался обладателем чуть ли не тридцати процентов фальшивки были повсюду. Мои адвокаты собирались обвинить их в подделке книг, подделке подписи, злоупотреблении доверием и т. д., но я сразу же сказал, чтобы они успокоились. Имея в руках все нити, мои противники с легкостью выиграли бы дело, а я не хотел давать им удовлетворения. Мои наивные адвокаты верили в справедливость; я же знал, что дело проиграно.

В принципе, единственное, для чего они мне пригодились, это в том, что вытащили меня из кутузки: ведь когда все мошенничества моих врагов сделались мне известными, они стали хвататься за все, лишь бы от меня избавиться.

По наущению Германа один из мусоров отправился на Оса и вернулся с восьмидесятью жалобами на меня, как настоящими, так и фальшивыми. После чего было составлено обвинение: сопоставление моих актов насилия, естественных в условиях полуострова, но здесь вынутых из контекста, представляло меня как опасного преступника.

Если только это было возможно, я избегал появляться в столице, стараясь не рыпаться с юга, оставив все действия своим адвокатам. Я жил --">