Борис Тимофеевич Воробьев , Игорь Владимирович Москвин , Алексей Куксинский , Олег Лемашов - Искатель, 2019 №2

сотен танков.

Потому и объявлена готовность, потому и не отходит от своего места на мостике лейтенант Юрченко, командир «двести тридцать девятого».

Но пока все спокойно, и матросы, собравшись на причале, коротают время. И здесь без Зиякина не обойтись — он гитарист, и, если выпадает свободная минута, все просят Сергея сыграть. Даже боцман Олег Селянин, никогда не сидящий без дела, и тот забывает о своей строгости. Вот и сейчас, обойдя катер, наверное, уже в десятый раз и в десятый раз заглянув во все корабельные закоулки, Селянин спускается на причал. Матросский круг раздается, и боцман, увидев комендора Леонида Воробьева, говорит:

— А ну-ка, Леня, давай «Яблочко»!

Воробьеву всего семнадцать лет, но в дивизионе он числится лучшим плясуном. И упрашивать его не надо. Леонид всегда готов сплясать для друзей-товарищей.

— Э-эх!..

Звенит гитара, все учащается и учащается ритм задорного матросского танца, лихо стучат по бетону пирса каблуки Воробьева.

«Ну ловок, — качает головой Юрченко, — хоть определяй во флотский ансамбль…»

Но, говоря откровенно, лейтенанта не очень-то занимал танец, голова была полна другим. Он чувствовал: приближаются решительные события, с минуты на минуту может быть получен приказ о выходе в море. Тяжело придется. Юрченко вспомнил полученный от синоптиков прогноз: «Ветер северный, порывистый, волнение моря четыре балла, видимость пять кабельтовых…» В таких условиях искать конвой и выходить в атаку — это тебе не плясать.

Думая о том, что вот-вот раздастся сигнал тревоги, Юрченко был недалек от истины: как раз в те минуты, когда Воробьев отплясывал «Яблочко», на командный пункт бригады поступили данные авиаразведки: «Конвой приближается к району Вардё. Вижу шесть транспортов, идут в охранении трех эсминцев, трех сторожевых кораблей, шести тральщиков и пятнадцати сторожевых катеров».

Получив сообщение, командир бригады капитан 1-го ранга Кузьмин взглянул на часы: девятнадцать двадцать девять. Комбриг поднял телефонную трубку:

— Алексеева!

А спустя несколько минут собравшиеся на причале матросы увидели бегущего со всех ног дежурного:

— Боевая тревога!..

«Идти в кильватер. Ход — двадцать семь узлов, курс — триста десять!» — раздалась в мегафоне команда Алексеева.

И вот уже скрываются за кормой берега. Впереди — мерно покачивающийся горизонт. На нем ни дымка, ни силуэта хотя бы одинокого корабля — выпуклость воды, как защитный экран, до поры до времени скрывает вражеский конвой. Но он уже запеленгован, уже сделана прокладка его курса, идо боя остаются считанные минуты.

На мостике «двести тридцать девятого» рядом с Юрченко боцман Селянин и старшина мотористов Суслов. Они — первые помощники командира. От их умения, расторопности и выдержки во многом зависит успех предстоящего боя. Какие они все-таки разные и по возрасту, и по внешнему виду. Селянину восемнадцать лет, и даже сейчас он добродушно-весел, словно идет не в бой, а совершает морскую прогулку. Однако Юрченко знает: в деле Селянин решителен и находчив. Недаром он боцман, заместитель командира. Селянин из поморов, раньше служил на лидере «Баку», проводившем в Архангельск англо-американские конвои. Моряк знающий, опытный. Суслов почти на десять лет старше Селянина — ему двадцать семь.

Старшина строг и подтянут. Машину знает назубок, может обращаться с ней хоть с закрытыми глазами.

— Увеличить ход! — передали с флагмана.

Повинуясь знаку Юрченко, Суслов прибавляет обороты. За кормой катера вскипает бурун, и сразу становятся ощутимее удары волн о днище.

И снова команда:

— Построиться в строй фронта!

Не снижая скорости, катера уваливают кто вправо, кто влево, смотря по заранее намеченной диспозиции, рассыпаются цепью, в середине которой — флагман, катер командира дивизиона. Его почти не видно за буруном, фигуры людей на мостике едва различимы. Но Юрченко отчетливо представляет себе комдива — черноволосого, с прищуренными от ветра глазами. Алексеев — один из лучших на Севере катерников. Храбрец и умница. Сейчас он, как и Юрченко, озабочен только одним — не упустить конвой. А упустить проще простого — видимость ни к черту. С одной стороны, вроде и неплохо — можно сблизиться с противником незаметно; с другой, и у немцев при такой погоде есть все шансы проскочить под носом у катеров, затеряться среди тумана и водяной пыли, поднятой ветром. Кстати, --">