Анатолий Васильевич Королев , Виктория Никитаева - Искатель, 2019 №1

Ужас парализовал его волю. Он не мог даже пошевелиться, не то что предпринять хотя бы какие-то меры для своей защиты. Большего страха, чем сейчас, Гриша не испытывал за все прожитые двадцать семь лет. Он увидел, как крутящийся столб смерча поднял высоко в воздух, будто пушинки, несколько большущих старых тополей, вырванных из земли с корнями, дачный домик соседа Селиверстова, заплот^[1] и «Москвич» соседа Колыханова. Все это полетело вместе с пылью ввысь, словно мелкий мусор в раструб мощного пылесоса. Это было последнее, что Григорий увидел. В следующее мгновение его обдало горячим воздухом, словно из жерла домны, затем какая-то могучая сила сдавила его со всех сторон и со страшной силой швырнула в черное небо. Григорий успел только подумать: «Господи, пощади ради мамы. Как она без меня…» — и потерял сознание.

«Ма-а-ма-а-а…» Очнулся Гриша от звука собственного хриплого голоса и не сразу понял, что этот голос — его. Он медленно приоткрыл глаза и понял, что мир превратился в макароны… нет, не макароны, тогда что это? Бледное рассветное небо было расчерчено в желтую полосочку, и эта полосочка была совершенно непонятной. Гриша с трудом заставил себя почувствовать свою правую руку и попробовал эту полосочку потрогать. Полосочка позволила себя потрогать, и вдруг все встало на свои места. Гриша лежал в большом разметанном стоге сена, а загадочные полоски на небе были не чем иным, как тем самым сеном, которым было засыпано Гришино лицо.

Было тихо-тихо. Полностью открыв глаза, он различил на чистом небе угасающие звезды, а внизу зарумянившийся горизонт. «Неужели я жив?! И удивительно, что упал на сено. Кому расскажешь — не поверят. Значит, Бог меня услышал и пожалел».

С трудом сев на раскиданном сене, Григорий ощутил невероятную усталость и сильную боль во всем теле. Особенно болела голова, главным образом в затылке. Осторожно ощупав его, он обнаружил большую шишку, чуть поменьше теннисного мяча. Прикосновение к ней вызвало острую боль.

«Интересно, куда это меня забросило?» — задал себе вопрос Григорий и с трудом поднялся. Прилагая немало усилий, чтобы удержаться на дрожащих ногах, он осмотрелся. Кругом было огромное незнакомое поле с редкими стогами сена, многие из которых были раскиданы.

«Странно, куда меня все же занесло?» — обеспокоенно думал он.

Немного отдышавшись и более основательно укрепившись на слабых еще ногах, Гриша побрел наугад, намереваясь отыскать какую-нибудь дорогу.

Через несколько минут из-за горизонта показался оранжевый круг солнца. С первыми его лучами Гриша заметил неподалеку довольно отчетливую проселочную дорогу. «Вот и прекрасно, — подумал он с облегчением, — дорога непременно приведет к какому-нибудь жилищу, к людям. Затем доберусь до своей дачи, если, конечно, от нее что-нибудь осталось. Вероятнее всего, на ее месте найду одни щепки». Перед его глазами до сих пор стояла ужасная картина: уносящийся вдаль домик Селиверстова.

Выйдя со своими нерадостными мыслями на дорогу, Гриша, к немалому своему облегчению, увидел движущиеся в его сторону красные «Жигули». У машины горели фары, хотя необходимость в освещении дороги с восходом солнца отпала.

Поравнявшись с Гришей, автомобиль резко остановился. Гриша с беспокойством заметил, что у машины нет номерных знаков. «Что бы это значило? Может быть, эти «Жигули» угнали, а номера сняли? Ну совсем невероятная история, — невольно улыбнулся он своим мыслям. — В таком случае в машине находится преступник, или преступники, или кто еще похуже. Стоит ли в нее садиться?» Голова предательски звенела, и мир немного покачивался из стороны в сторону.

Однако увидев, что в «Жигулях» только водитель, и то невысокий тщедушный мужичок пожилого возраста, он успокоился, подошел к машине, подумав на ходу: «Возможно, «жигуль» после ремонта или номера сняли за какое-нибудь нарушение дорожных правил. А мне в мою больную голову снова самое худшее пришло».

Открыв дверцу машины, Григорий как можно приветливее произнес:

— Здравствуйте! Вы не знаете, как далеко до дач ГУВД?

Не ответив на приветствие и не посмотрев на Григория, водитель бросил глухим простуженным голосом:

— Садитесь.