Н. М. Фишер - На задворках Солнечной системы

продуктивных последних лет. Благодаря двигателю на углекислом газе скорости значительно возросли, ну а топливо, как ты сама можешь догадаться, всегда под рукой – стоит только дышать. А с тех пор, как появилась возможность человеку летать значительно дальше, чем бессмысленно крутиться вокруг Земли и делать красивые снимки ураганов и лесных пожаров, стали формироваться вот такие далекие экспедиции как наша. Мы как пограничники, сидим тут на задворках Солнечной системы, глядим по сторонам и ждем чего-нибудь необычного. Вдруг нас все-таки решат удостоить своим вниманием какие-нибудь зеленые человечки.

– И что, ничего необычного так и не обнаружили? – прищурившись, уточнила я не в силах скрыть своего удивленного возбуждения.

– Почему же, обнаружили. Тебя.

– В каком это смысле – меня? – я рывком села на кушетке, забыв о бессилии и боли, впившись округлившимися глазами в Николая.

– Да в самом прямом, – мягко отозвался он, – ты дрейфовала в открытом космосе. Твой скафандр находился в режиме саможизнеобеспечения достаточно давно – минимальная температура, сниженное содержание кислорода. Словом, ты очень глубоко спала, но необходимые параметры для функционирования мозга и сердца поддерживались. Рядом мы так и не засекли ничего даже отдаленно напоминающего космический аппарат.

– Так откуда же я тогда взялась?

– Этого мы не знаем. Очень надеялись, что ты нам расскажешь, когда очнешься, но шансов, конечно, было мало. Удивительно, что ты вообще достаточно быстро пришла в себя.

– Тогда почему я лежу в каком-то… коридоре? Где же датчики хотя бы пульса, чтобы понять, жива я или нет? – ни с того, ни с сего во мне начал закипать жгучий гнев на людей, совсем недавно спасших мою жизнь, но не потрудившихся даже отнести меня в жилой модуль.

– Честно говоря, – бледное лицо Николая залилось краской, что не придавало ему жизни, – остальные члены команды вообще были против твоего спасения. По инструкции нам положено наблюдать и сообщать на Землю, а не вылавливать в открытом космосе всяких девочек. Так что ты тут под мою ответственность, на всякий случай отрезанная гермодверями от жилых модулей. Никто же не мог гарантировать, что если ты вдруг очнешься, то не начнешь тут все крушить и нападать на команду.

– Логично, – протяжно ответила я, глядя сквозь будто бы просвечивающуюся худую фигуру капитана в сторону дверей жилого отсека, на которых я, наконец, не без труда смогла сфокусировать отвыкшее от работы зрение. Но в действительности сейчас меня волновало совсем другое:

– Вы сказали – «вылавливать девочек»? Сколько же, по-вашему, мне лет?

– А сама ты как думаешь?

Сама я ощущала себя обессиленной дряхлой старухой без памяти и прошлого, но кожа на руках была вполне молодой, и, несмотря на мое очевидно долгое заточение в бездушной коробке скафандра, в мышцах оставалась кое-какая сила. Лица своего я, конечно же, вспомнить не могла, а потому делать выводы получалось плохо.

– Я не знаю, может быть сорок, – выдала я первую пришедшую в голову цифру, пожимая плечами.

– Не больше двадцати, – отрезал Николай, скептически осмотрев меня с головы до ног, – обопрись на меня и пошли в жилой модуль. Думаю, тебе давно стоит поесть, а заодно в зеркало на себя посмотришь.

Не без труда сгрузив мои ослабшие ноги на пол, Николай подставил свое костлявое плечо и с силой рванул вверх, придав мне вертикальное положение. Голова неистово закружилась, к горлу подступила тошнота, хотелось только одного – лечь и снова забыться безрадостным вязким сном. Но пробудившемуся от забытья любопытству совершенно не хотелось оставаться в этом темном холодном помещении, похожем больше на бункер глубоко под землей, чем на отсек космического корабля.

Капитан медленно вел меня по направлению к гермодверям, принимая на себя большую часть моего веса. К моему удивлению мы оказались практически одного роста; почему-то близость этого человека казалась мне какой-то жутковатой, что подстегивало меня быстрее перебирать плохо слушающимися ногами к месту, где я смогу, наконец, выпутаться из этих полупрозрачных объятий.

Все это время какая-то мысль, навязчивый вопрос, физический смысл которого я точно знала, не давал мне покоя. И только приняв вертикальное положение, я поняла, что же здесь не так.

– А почему здесь нет невесомости? – спросила я, оглядываясь по сторонам, – я точно знаю, что на МКС невесомость. Я точно помню и еду в тюбиках, и --">