Ксения Шелкова - Вилла Гутенбрунн

— Обменять, значит, хочешь одну душу на другую? Либо меня, либо Илюшку заполучить? — она вдруг разражается громким, ненатуральным, истерическим хохотом. — Да ведь врешь, ты, злодей, тать проклятый, про Ивана-то моего! Да ведь и я давно уже мертвая!

Я вскакиваю от этих слов и вдруг понимаю, что ощущаю давным-давно забытое чувство: это чувство называется страх. Преодолевая себя, подхожу к Марье.

— Откуда ты знаешь? — только и могу я спросить. Но она не отвечает: хохочет, рыдает, бьется головой об лавку, швыряет об стену блюда и бокалы, все это в одно время. Я никогда не видел ее такою, и мне страшно. Я сажусь рядом и осторожно сжимаю в объятиях — для того лишь, чтобы она не исцарапала себе лица — и первый раз она не вырывается с яростью, а затихает, покорно и обреченно.

* * *

Мы стоим с Марьей рядом перед воротами моего сада, стоим спокойно и мирно. Я отпускаю ее совсем — и она знает, что, как будет удаляться от меня, с каждым шагом ее молодость будет превращаться в старость и дряхлою старухою выйдет она к людям, а затем и угаснет. Но Марья-поляница непреклонна, ее не переубедить. Ей только хочется увидеть Илюшку перед смертью, пусть одним глазком.

— Увидишь, Марьюшка, — обещаю я. — Только вот он тебя не узнает…

— Ничего, пускай, — она полна решимости, я понимаю, что уже через мгновение останусь совсем один, уже навеки — и пугаюсь, что вот-вот не выдержу, не пущу ее.

— Иди скорей, — я машу рукой в сторону тропинки, и она хорошо понимает, что я имею в виду. Бросает на меня один-единственный взгляд и торопливо, легко идет, пока еще молодая, красивая, сильная. Я хочу запомнить ее именно такой.

…Тропинка зарастает вслед за Марьей, кудрявится мхом, расцветает кустиками вереска и черники… Илюшка больше не вспомнит, не придет ко мне, не увидит моих чудных хором, невиданных животных, несметных богатств. Я обещал это Марье-полянице на прощание.

Но ведь я не обещал ей, что сам никогда больше не увижу Илюшки, не услышу его голоса. Илюшка по-прежнему часто ходит по лесу; чащи расступаются перед ним, среди болот возникают тропинки, самые лучшие грибы вырастают у него под ногами, а спелые ягоды тянутся к нему из травы. И большой, старый черный ворон, бывает, слетает к нему на плечо; Илюша ничуть не боится его, гладит по смоляным перьям и ласково говорит с ним.