Дан Берг - Поющие золотые птицы. Рассказы о хасидах

штофом водки. Напитками этими тут же на месте вдохновляют себя более умелые рассказчики, да так, что иной раз Голде приходится вмешиваться и умерять слишком пылких сказочников. Под утро компания высыпает на улицу, и, если это зима, то на свежем искрящимся под луной снегу, а, если лето, то на мокрой от росы траве, мужчины, взявшись за руки, водят хоровод и поют песни во славу Господа.

Итак, как сказано, раби Яков жил в давние времена в городе Божине. А что это за давние времена? Это было в восемнадцатом веке. Хотя сам раби Яков вам этого не подтвердит, ибо какое ему дело до христианских веков? Он ведь хасид и поэтому, как всякий еврей, ведет счет лет от сотворения мира. А теперь спросим себя, почему город называется Божин? Не от того ли, что в нем живут хасиды, которые всем сердцем стремятся к Богу? Вполне возможно. Хотя навряд ли. Название-то города русское, а простые хасиды ни по-русски, ни по-украински, ни по-польски не говорят и, тем более, не думают. Должно быть, есть другая причина. Или вообще нет никакой причины. Разве всему на свете должна быть причина? А всем ли известно, кто такие хасиды, и кого из них мы называем раби, и что это за человек – цадик? Пожалуй, ничего не станем сейчас объяснять, возводя стену из слов. Сказки расскажут обо всем.

Неуч и его ученый сын

– Голда, твой огневой борщ согрел наши промерзшие тела и души. С Божьей помощью мы выстоим в эту суровую зиму, – сказал раби Яков, цадик из города Божин, своей жене, неподражаемой кулинарной мастерице, – Хасиды, борщ понравился? – продолжил раби, обращаясь на сей раз к сидящей за столом публике – его ученикам и гостям.

– Еще бы, конечно! Ура Голде! – загомонили мужские голоса. Раскрасневшееся у печи лицо единственной в горнице женщины запылало еще ярче от громких похвал.

– Драгоценная моя Голда, за твое мастерство ты сегодня будешь вознаграждена сказкой со счастливым концом, как ты любишь, – продолжил раби Яков, – ее расскажет наш гость раби Эфраим, цадик из города Кобринска. Я прав, раби Эфраим, у сказки счастливый конец?

– Ты, безусловно, прав, раби Яков. Я думаю, что мой рассказ будет скорее былью, чем сказкой, – ответил гость.

– Мы внемлем тебе, Эфраим. Будь добр, начинай, – воскликнул раби Яков, жестом требуя тишины и внимания.

И вот какую историю рассказал глава кобринских хасидов в доме у раби Якова, где, как всем известно, на исходе каждой субботы его ученики и гости собираются, чтобы слушать и рассказывать сказки.

***

В некоем местечке жил себе сапожник со своей женой, и был у них единственный сын по имени Мотл. От зари до зари отец семейства шил новую и чинил старую обувь – один сапожник на все местечко. Жена варила и жарила, мыла и чистила и вершила все прочие домашние дела. Мотлу, пока был маленький, не давали никакой тяжелой работы – все-таки единственный сын. В хедере Мотл считался лучшим учеником. Бывало, прочтет он раз-другой страницу из Священной Книги и помнит ее наизусть. Меламед, учитель в хедере, всегда говорил местечковому сапожнику: “Быть твоему сыну раввином, вот увидишь”. И сердце родителей таяло от сладких слов, и не было для них на свете человека милее этого меламеда.

Отец гордился своим ремеслом, любил его и сапожничал в охотку. Когда Мотл подрос и окреп, отец стал понемногу приучать сына к сапожному делу. Думал, вот, парнишка овладеет мастерством, женится, заживет своим домом, и ремесло сапожное всегда его прокормит. Руки у Мотла умелые, дело спорится, и отец доволен. Вот только душа мальчика лежит к учению больше, чем к ремеслу. Отец протягивает Мотлу молоток и гвозди, а тот утыкает нос в книги и тетрадки. Дает ему шило и дратву, а он хватается за перо и чернила. Но иной раз Мотл угождает отцу, чтобы не обижать: сын тоже сознает свою единственность.

Как-то остановился в местечке проездом знаменитый хасидский мудрец и цадик. Заночевал раби в доме сапожника. На утро увидел мудрец сидящего за книгами Мотла, и вызвал мальчика на разговор. Закрылись они в комнате и о чем-то толкуют. Отец с матерью сияют от гордости: шутка ли, уж целых два часа сам раби беседует с их сыном. Наконец открылась дверь, и на пороге появились седой старик и вихрастый мальчишка. “Иди погуляй немного, Мотл”, – сказал цадик, а когда тот вышел во двор, хасид обратился к сапожнику и его жене с такими словами: “У вашего сына золотая голова. Ему нужно учиться. Я хочу увезти его с собой. Уверен, за два-три года он превзойдет моих лучших учеников. Его --">