Юрий Густав-Дальский - Так закалялась сталь: Силуэты

вечной предсмертной агонией меня и мою вер-р-рную гончую. Совсем как их мудрая старейшина.

Кайниса передернуло, когда он бессильно наблюдал за тем, как тварь запускает пальцы самых длинных рук себе под ребра и с глухим хрустом раздвигает их в стороны. Но то, что он там увидел, повергло его в еще большую яму гнетущей скорби и отчаяния, хотя казалось, что после последних дней ничего уже на это не способно.

Внутри тварь оказалась полой, не считая черных костей и истлевших лоскутов гнилой ткани. К хребту существа была прикована Скитис. Ее удерживали те же щупальца, что и Охотника. Тело ланианки было изуродовано. Внутри многочисленных ран и порезов копошились черви, кое-где торчали острые белые обломки. Одно щупальце плотным кольцом обвилось вокруг горла, не давая дышать. Глаза старейшины были выцарапаны, а разорванный до этого рот – зашит. Но, при всем этом, несчастная ланианка оставалась жива. В дикой агонии она извивалась и мычала, напрасно стараясь высвободиться из пут, а из пустых глазниц по грязным щекам стекали, алые от крови, слезы.

Кайнис хотел отвернуться от этого ужасного зрелища, но не мог. Тварь не позволяла ему. Обычно он не питал никаких чувств к тем, с кем встречался в ходе своей работы. В его восприятии они были не более, чем эпизодической декорацией собственного представления. Но Скитис… Скитис стала маяком теплого света в тумане болот, спасшим его. Она приютила Охотника и всем своим видом внушала ему доброту и искренность. Но в итоге оказалась лишь игрушкой в руках отвратительного монстра. Сначала – без своего ведома, а ныне – безвольно извиваясь в лапах вечных мук и отчаяния на границе собственной смерти, успокаивающий холод которой так никогда и не настигнет ее… Кайнис сдался – он не мог этого вынести.

– Убери… Убери!

– Э-хе-хе. Не с-с-смог отказать себе в удовольс-ствии поиграть с-с тобой ещё капельку. – тварь убрала руки и грудная клетка захлопнулась, издав при этом громкий чавкающий звук.

– П…почему? За что? – скорее сам у себя с надрывом спросил Кайнис, затем резко вскинул голову и заорал – Хватит! Хватит этого! Убей меня! Я прошу, закончи это…

– Ну же… – оскалилась тварь – Я не с-с-стану убивать тебя. Я уж-же с лихвой взял у тебя все, что мне нуж-ж-жно. Это как взять с-с-соли у старого добр-р-рого друга сос-с-седа. К чему мне убивать соседа? Нет, ир-р-ргиль, ты свободен. Можеш-ш-шь идти и продолжать ж-ж-жизнь как ни в чем не бывало. Я же наконец, спустя с-с-сотни лет, вер-р-рнусь домой… Но что-то подсказ-з-зывает мне, что наш-ш-ши пути ещё пересекутся…

Под собственное скрипучее хихиканье существо растворилось в окружающей черноте. Хватка щупалец ослабла, а затем они исчезли вовсе. Кайнис почувствовал, как незримый пол уходит из-под ног, а сам он срывается в бездонную пропасть. Все утратило свое значение. Опустошенный, подавленный, он летел в черную бездну, ощущая себя съеденным изнутри. В один момент перед глазами возникло лицо матери, покрытое ссадинами и ожогами. Осуждающе она смотрела на него стеклянными глазами, затем отвернулась. В ушах щелкнуло и зазвенело, словно от хорошего удара палкой по голове. Затхлый болотный воздух, прошибший ноздри, показался Охотнику до восторга свежим, после зловония смерти.

Кайнис лежал в грязи, на бережку тихой заводи и исступленно смотрел на беззвездное небо. Вокруг не было ничего, что напоминало бы о, только что случившейся, чертовщине. Охотник еще раз оглядел унылое болото, поднялся и прошел прочь. Прочь от проклятой деревни, как можно дальше и быстрее. Никому не стоит знать об этом.

Уже отойдя на почтительное расстояние, он взял передышку и поглядел сквозь жидкую мглу, туда, где сквозь деревья проглядывали нечёткие контуры лачуг Эдтирта. "Брат… – испуганно и презрительно подумал парень – Эта тварь назвала меня братом! Почему…" Он был в смятении, хотелось рассказать об этом Альтаиру, чтобы тот помог найти ответ на этот странный вопрос. Но в то же время не хотелось рассказывать ничего. Хотелось просто оставить это здесь, в гиблой глуши, забыть как дурной сон… Из размышлений его выдернул звон битого стекла и последовавший за ним пронзительный крик. Спустя пару секунд, между домов мелькнул знакомый долговязый силуэт. Сгустившаяся тьма поглотила Эдтирт и его жителей, а тьма собственных мыслей и страхов поглотила душу Кайниса. Не в силах помочь, он мог только одно – бежать, повторяя в голове лишь одно слово – "брат…".

Примечание

Эйна – --">